Фернандо понял наконец, что его небрежная манера приводит режиссера в ярость. И хотя в душе был не согласен с его замечаниями, постарался следовать им и вести себя естественно. Инцидент был исчерпан, но реальность просто так не изменишь. Несмотря на роскошь и благоденствие королевского двора, кругом бушевали пагубные страсти.
В полдень все статисты, переодевшись в свою одежду, собрались во дворе киностудии. Социальное неравенство тут же пропало. Дворяне братались с простолюдинами и лакеями. Николе говорил Фернандо, что с удовольствием поел бы солянки с сосисками. В нескольких шагах от него Трюм рассказывал о ресторане, где можно отлично пообедать за четыре или четыре с половиной франка. Режиссер открыл маленькую дверцу в воротах, выпустил всех по одному и каждому выдал талончик, по которому в половине второго впускали обратно.
Трюм пошел прямиком в хваленый ресторанчик. Следом за ним увязались еще несколько человек, в том числе высокородный коммунист, у которого из-под плохо застегнутой куртки торчал зеленый камзол.
— С виду ресторан так себе, но вы увидите, как там вкусно готовят! — говорил Трюм.
Заведение и впрямь было не ахти. Воняло прогорклым жиром и общественным туалетом. За мраморным столиком Трюм узнал человека с козлиной бородкой, которого режиссер несколько часов назад прогнал со съемочной площадки. Трюм сел напротив и указал спутникам на два соседних столика. Человек с бородкой был явно не в духе. Он спросил:
— Так что за чушь они в конце концов снимают?
— Вроде бы исторический фильм: две королевы — молодая и старая, герой-любовник и народ — для массовки. Еще есть дворяне, но какие! Увидишь — обхохочешься.
Человек с бородкой злорадно хихикнул. Трюм заказал бифштекс, литр вина и продолжил:
— Вечно одно и то же. Вместо того чтобы пригласить опытных профессионалов, они набирают кого попало. Вот мы и увидели утром, что из этого получается. Меня просто взбесил тот болван с белой перевязью — стоит перед камерой и не знает, куда руки-ноги девать. Так и хотелось сказать режиссеру: «Дайте его костюм мне — я покажу, как надо играть».
Человек с бородкой внимательно посмотрел на Трюма и покачал головой:
— Ты, конечно, профессионал, ничего не скажешь. Но дворянин из тебя никакой.
— Верно, — поддакнул коммунист за соседним столиком. — Принцесса от одного вида твоей рожи сбежала бы из тронного зала.
Уязвленный Трюм изо всех сил попытался скрыть обиду и с натянутой улыбкой сказал:
