— Будь здоров и не кашляй, капитан! — Кричали они, держа правую руку, сжатой в кулак, у виска.
Милые, добрые, веселые одесситы! Какие вы смелые на свадьбе этого мужественного человека. Сейчас вы готовы рискуя, действительно, не про вас будет сказано, жизнью, вместе с ним везти детей из фашистской Испании. Где вы будете, когда этого человека придут арестовывать в мае будущего года? Вы же знаете, кто это с дворником поднимается по лестнице. Так включите одновременно все вместе свет, вы же соседи. Высуньтесь в пижамах из окон и разом крикните: «Но пасаран!»
— Ша, ша, ша. Это же НКВД. Ваши хохмы там не проходят. И вообще, за кого сейчас можно поручиться? Вы уверены, что ваш папаша не английский шпион? Не германский диверсант? Поздравляю ваших родителей — у них преданные дети.
Через двадцать страшных лет перед ним извинятся.
— Мы извиняемся. Сами понимаете, такое было время. Вас оклеветали. Между прочим, ваши же. Возвращайтесь на свой пароход. Вы снова капитан, товарищ Хосе. Еще раз простите. Но вы видите, они — не прошли. Извините третий раз за двадцать лет каторги.
Во дворе на Малой Арнаутской, когда он вернулся, распахнулись все окна в апрель 1957 года. Соседи в пижамах высунулись до пояса из окон своих квартир.
— Фима, что я тебе говорил, он такой же немецкий шпион, как я китайский император.
— Ты меня с кем-то путаешь. У нас с тобой не заходила об нем речь.
— Забыл? Не помнишь? Значит у тебя не только геморрой, но и склероз.
На корабль они пришли вдвоем — испанец и его жена. Посередине трапа он остановился.
— Тебе плохо? — спросила Муся.
— Мне хорошо, — ответил он.
Капитан наклонился и поцеловал ступеньку. Худой, подтянутый, седой, он был похож на Одиссея. Во всяком случае, нам, романтикам-дуралеям так казалось. Валерка был дежурным. Он стоял на палубе у трапа. Капитан пожал ему руку.
— Сегодня ветрено, матрос? — заметил он с иностранным акцентом, хотя и окая.
— Да, товарищ капитан, — отвечал Валера, — дует «молдаван».
Хосе посмотрел на жену.
— Так называется береговой ветер с запада, — ответила она.
— А, местный муссон, — рассмеялся испанец.
Они ходили в Мариуполь, город, в который во время войны плыли и мы. Рейс длился неделю. Я ужасно завидовал Валерке. Это ж надо — неделя солнечных бликов на зеленой воде и соленого ветра в лицо. Улыбок упитанных казачек, везущих в Одессу вяленую рыбу и горы арбузов, сваленных прямо на палубе. Неделя молодого здоровья, распирающего новые тельняшки.
