— Ты мужик или нет? Вот, хлебни еще для храбрости.
Перед мутнеющим взором возникла плоская бутылочка с предусмотрительно снятой крышкой.
— Коньяк, — определил Пашка.
— Вискарь, — поправил Миша. — Глотай. Конфетку жуй. Пошли дальше.
Огород сделался просто огромным, а тропинка между грядками, обычно прямая, теперь петляла из стороны в сторону, как будто стараясь запутать Пашку, вымотать, свалить в картофельную ботву или в кусты крыжовника. Он заставлял себя делать шаг за шагом. Рядом сосредоточенно сопел Миша, перебросивший вялую Пашкину руку через шею. Он не бросал друга. Тащил его на себе, как это делают бойцы в хороших фильмах про войну. Выносил с поля боя раненого.
— Бо… — бормотал Пашка. — Во… Ты…
— Само собой, — согласился Миша. — Все, приплыли. Возьми-ка.
Перед глазами раскачивались ступеньки кафельного крыльца. Пластмассовый коврик съехал в сторону, открывая взору накопившийся сор. А больше Пашка не видел ничего. Его зрение как бы сузилось, словно он смотрел перед собой в трубу. На что направишь, на то и смотришь. Только вот предмет, протянутый Мишей, разглядеть толком не удавалось. Это все из-за тряпки, в которую предмет был замотан.
— Что это? — спросил Пашка. Вернее, озвучил вопрос подходящими звуками.
— Бери, бери, — сказал Миша, развернув материю.
Она была перепачкана красным. Топор, находившийся внутри, тоже.
— Что за херня? — удивился Пашка. — О… а… хххх…?
Топор пришлось взять. Ладонь сразу приклеилась к топорищу, не отнять. Миша перевел Пашку через порог и сильно толкнул в спину. Движение по заданной траектории было стремительным и коротким, как полет метеора, сгорающего в земной атмосфере. Пашка, приседая на ходу, сделал несколько шагов на мягких ногах, врезался в составленные пирамидой шкафчики и рухнул вместе с ними.
Что-то грохотало, звякало, било и раскатывалось. Это длилось достаточно долго. Перед слабеющим мысленным взором Пашки возникло лицо Надюхи, выкрикивающей всякие ругательные слова.
«Спрятаться, — подумал он. — Спрятаться, чтобы не нашла».
Примерно так.
Встав на четвереньки, Пашка бойко пополз в соседнюю комнату, решив, что ему необходимо забраться на кровать и укрыться с головой одеялом. Лезвие топора лязгало об пол, вторя движениям правой руки.
Путь к лежбищу преграждали две пары ног, разбросанных по полу как попало. Одна в тапочке, еще одна босая, две остальные в гольфах. Все четыре были забрызганы красным, как и пол вокруг.
— Надя, — тупо позвал Пашка. — Катя?
