— Хреново тебе, друг?
Голос, раздавшийся за спиной, прозвучал весело, но без издевки, а даже с некоторым участием. Медленно повернувшись, Пашка прищурился, прикрывая глаза от солнца. Перед ним стоял мужчина лет тридцати, крепкий, в трикотажной рубашке с мягким воротником и короткими рукавчиками, обтягивающими бицепсы. Улыбаясь, он поглаживал бутылку с прозрачной жидкостью, которая явно не была водою.
— Нормально, — произнес Пашка хрипло, глядя то в глаза незнакомца, то на бутылку в его руках.
Рубашечка была малиновая, с белым крокодильчиком на кармашке.
— Подлечимся? — предложил ее обладатель. — Перебрал вчера. Вот, взял лекарство, а одному неохота. Ты как?
— Я? — Пашка сглотнул. — Можно, если не шутишь.
— Тогда пошли на бережок, — сказал мужчина в малиновой рубашке. — Там нам никто не помешает.
Спустившись по пологому откосу, они расположились на деревянном помосте и свесили ноги над зеркальной гладью озера. Пахло тиной и гниющими камышами.
— О! — обрадовался неизвестный, показывая стакан, извлеченный как бы из ниоткуда. — Посуда имеется. Я себе налью, а ты из горла? Не возражаешь?
Пашка не отказался бы даже прямо с досок лакать по-собачьи. Он преданно посмотрел в глаза новому другу и принял бутылку из его больших сильных рук. Звали этого замечательного человека Мишей. Оказалось, что вчера он праздновал свой день рождения на даче, а сегодня душа требовала продолжения.
— Ну ты понимаешь, — сказал Миша.
— Понимаю, — кивнул Пашка.
Давно ему не было так хорошо. Мужская дружба — великая вещь. Женщинам этого не понять. Пашка стал доносить свою мысль до Миши, но тот перебил его:
— Погоди, погоди, ты фильтром прикуриваешь. Переверни сигаретку-то. Вот так. Теперь тяни.
— Хорошие сигареты, — оценил Пашка, пуская дым не то чтобы к небу, а куда-то наискось, в ту сторону, куда голова клонилась.
Миша что-то ответил. Пашка опять что-то сказал. Так несколько раз. За разговором бутылка незаметно закончилась. Это огорчило Пашку, но не сильно. Ему срочно требовалось прилечь.
— Пойдем, друг, — сказал Миша, ставя его на ноги.
— Куда? — спросил Пашка, повернувшись на голос.
— Домой. Куда ж еще.
— Не, домой нельзя. Там Надюха.
— С ней уже уладили, не бойся, — сказал Миша.
— Что уладили? — завертелся Пашка на ходу. — Кто?
— Люди. Не будет больше на тебя наезжать, отвечаю.
— Точно?
— Точно, точно… Переставляй ноги… Вот так…
Возле калитки Пашка уперся:
— В таком виде нельзя. Катя смотреть станет. Это дочь моя, Катенька. Стыдно перед ней.
