— Ладно, идем что ли… — махнул рукой Окаемов. — Устал я.
— А маршал Жуков, — тараторила Ольга Кирилловна, — врачихе, с которой он в армии амур крутил, важнейший орден Ленина преподнес. Указом товарища Сталина.
Значит, было за что награждать, — верно? Во как эта стелька на Победу его вдохновляла!..
Окаемов действительно устал: в подвале дышать было нечем. Двух бомжей подцепили — хорошо: «правильный» бомж был у милиции в цене, на них здесь скидывали «висяки» и «глухари», прежде всего убийства: за хорошую раскрываемость полагались премии и новые «звездочки».
— Идем, Оленька…
— Так кто ее, а? — теребила его Ольга Кирилловна. — Палыч?! Скажи!
— Кого?
— Да Зойку твою. С задом.
— Кто-кто… Викин муж, я думаю. Бывший муж дочки. И тоже америкашка, кстати. Время такое. Мир, Оленька, только через дырку между ног можно было увидеть…
Ольга Кирилловна не поверила.
— Брось, Палыч! Все артистки — маришонды. А особенно их детки. Одеваются… знаешь как? Как психи на бал. Платья из штор делают, ш-шоб их за версту заметили, и трусы у всех концертные, черте что, а не трусы! Ни хрена в белье не понимают, потому морозов не знают.
— Ну, пойдем, пойдем… — усмехнулся Окаемов. — Местонахождение установлено.
— Есть! — вытянулась Ольга Кирилловна.
— Можно расслабиться, Оленька, и лихо отметить нашу охоту. У нас в отделе если кто после трех трезвый ходит, значит, отдыхать не умеет, потому как жизнь от него отвернулась.
— А я, Палыч, борщок приготовила. С пампушками.
— Ну и к борщику…
— …да как же без белоглазенькой?.. — тараторила Ольга Кирилловна. — Мы ж ради счастья живем, а белоглазенькая счастье-то приближает…
Из песка с опилками вдруг показалась деревянная рука бидона.
Окаемов брезгливо нагнулся, подцепил бидон пальцем и выдернул его из опилок.
— Надо ж, совсем как мой… — удивилась Ольга Кирилловна. — Окаемов, слышишь? Как мой!
Бидон был абсолютно новый, хотя и с царапиной у ручки.
— Смотри, и царапинка, как моя…
— Скоммуниздили, — объяснил Окаемов. — По квартирам промышляют. А это состав. Может, им кто сюда жратву таскает?
— Зачем?
— Из жалости…
— Во! — возмутилась Ольга Кирилловна. — Гниляков кормить! Ты, Палыч, лучше про Зойку договори. И че, значит, забрали у нее по случаю?
— Антиквариат, что!.. — Окаемов покрутил в руках бидон и с такой силой вдруг залепил его в стенку, что бидон разорвался, как снаряд.
— У Зойки подружка была, киноактриса Окуневская, — продолжал Окаемов. — На брюликах закорешились. А Викин америкашка летчиком был. И раз в неделю — из Нью-Йорка в Белокаменную. А Зойка в этот момент с Окуневской мелкие брюлики на пару крупных развернули. Барыги болтали, даже с доплатой. Тут-то зятек и нарисовался. Все знал, дровосек! Зойка эту суку как родного встречала, он ей лекарства из-за бугра привозил.
