Ее холщовая сумка, перекинутая через плечо, была почти полна, а значит, скоро можно отправляться домой.
Неожиданно прямо на плечо к девушке опустился Одноглазый ворон и аккуратно сложил крылья. Сперва она чуть вздрогнула, но быстро признала давнего друга. Ворон склонил клюв к ее уху. Она прервала песню, навострил уши и вертевшийся рядом волк.
– Да что ты говоришь? Гномы? Замерзает? Целых три дня? Где же он? – Голос ее был наполнен волнением и тревогой.
Через полчаса ведомые Одноглазым вороном девушка и волк добежали до поляны, где, практически полностью заметенный снегом, лежал юноша. Волк первым бросился к нему и принялся лапами раскапывать снег. Вот показалась голова. Глаза его, на удивление, были открыты, но превратились в две льдинки, а лицо было белее снега. Волк лизнул его щеку, еще раз и еще, наконец он пошевелился. Недовольная гримаса проступила на его лице, рябью по нему пробежала мысль, первая за последние два дня: «Фу, какой шершавый и влажный язык».
Подошла девушка и присела рядом:
– Не бойся его, это Локи, он не обидит, он домашний волк. – Голос ее был полон сострадания. – Как ты себя чувствуешь?
– Кто ты?.. – Он с трудом разлепил растрескавшиеся губы, а его голос скорее напоминал хрип.
Она услышала его голос, и лицо ее прояснилось.
– Я – Сунчица Травица, а моего волка зовут Локи. Старый Одноглазый ворон сказал нам, что ты замерзаешь… Как тебя зовут?
– Тилль. – Он с трудом произнес свое имя, и это отняло все его силы, сознание оставило его.
Сунчице с трудом удалось устроить его на спине волка, потом она связала его вещи в плед и спрятала под мощным вязом, чтобы забрать их потом. Волк ступал аккуратно, а Сунчица придерживала Тилля, не давая ему упасть со спины волка. Так потихоньку они добрались до ее хижины, хотя хижиной этот крепкий лесной каменный дом можно было назвать лишь условно. Случайный путник мог и не приметить его, особенно летом, когда плющ своей зеленью скрывал камень стен, а мох укрывал покрывалом крышу. Кое-где в плющ вплетались и дикие розы, сейчас засохшие и почти облетевшие. Внутри было сухо и уютно, в центре неожиданно просторной хижины был сложен большой добротный камин, прогревавший все уголки дома в самое лютое зимнее ненастье.
Сунчица уложила Тилля в большую дубовую кровать и бережно покрыла ворохом одеял. Он спал больше суток, а открыв глаза, казалось, даже не удивился и лишь тихо задумчиво произнес:
– У тебя красивое имя, но я не слышал таких в наших местах…
