Катя повернулась и увидела немца. Это был все тот же солдат, который приходил к ним раньше. Сейчас Зигфрид стоял рядом и разглядывал девушку.
— Айн момент, фрейлейн. Айн момент, — заговорил он, видимо довольный произведенным эффектом.
Катя стояла ни жива ни мертва. Что ему надо? Почему он оказался здесь? Страх охватил ее, и, подталкиваемая этим страхом, она бросилась бежать.
Но Зигфрид тут же нагнал ее, взял за руку.
— Айн момент! Айн момент!.. — твердил он, сжимая ее руку будто клещами и оглядываясь по сторонам. Его большие, навыкате глаза непонятно искрились.
— Айн момент…
— Я закричу! Отпустите!
Она рванулась и, высвободившись, бросилась в проулок, Ее крик услышал дед, находившийся около крыльца.
— Что такое? Катерина! Что случилось?
— Дедушка! Дедушка, помоги!
Ковыляя на тощих ногах, старик поспешил Кате навстречу и храбро заслонил собой внучку.
— Хозяин? — спросил Зигфрид Трофимова. Глаза его холодно поблескивали. — Вы есть хозяин этот дом?
— Да, точно, я же говорил вам, — сбивчиво, волнуясь и дрожа, отвечал старик.
— Фрейлейн есть внушка? — Зигфрид показал на Катю.
— Внучка, внучка, — торопливо закивал Трофимов.
Зигфрид прищурился.
— А где есть фатер? Фатер где? — Он погрозил Трофимову пальцем. — Фронт есть фатер?
Старик сначала не понял, о ком говорит немец. Только чуть позже до него дошло: Зигфрид спрашивает про Катиного отца.
— Где? — растерянно повторил он. — Живет в городе Челябинске, а внучка у нас гостила… Теперь не знаю…
— Это неправда, — сказал Зигфрид и озабоченно посмотрел по сторонам, будто что-то разыскивая. — Фатер внушка есть фронт! Пльохо, очень пльохо!
Трофимов еще больше разволновался, возбужденно заводил руками.
— Как же мне знать, коль он в другом месте живет? — глухо проговорил Трофимов.
— Вы знайт, знайт! — твердил Зигфрид, холодно прощупывая старика глазами: его расстегнутую косоворотку, морщинистую коричневую шею, залатанные штаны и опорки на ногах. — Фатер внушка есть фронт! Он стреляйт немецкий зольдат! Пльохо, очень пльохо!
В сущности, Зигфрида совершенно не интересовал отец Кати. Ему было безразлично, где тот находится. Возможно, на фронте, а может, в далеком тылу. Эта Россия такая страна, что конца ей нет. Сколько прошли, а еще до конца далеко. Одни говорят, что добрых три четверти осталось, другие утверждают, что гораздо больше… Он, Зигфрид, не подсчитывал: дней впереди много — дойдут хоть на край света, если таковой существует. Его сейчас интересовала девушка. Что значит — интересовала? Невразумительное словечко, придуманное интеллигентами. Он — победитель, она — побежденная. Победитель берет — это давний закон. Берет то, что приглянулось, что принадлежит ему по праву. И никакие силы не удержат его от этого. Он возьмет, если потребуется, силой, грубо, как берут завоеванный трофей, чужой окоп, чужую огневую точку… У каждого, правда, имеются свои приемы, свой подход. Зигфрид находил себя недостаточно волевым. Слишком много читал в молодости стихов. Сослуживцы откровенно называли его мямлей. Но это не обижало Зигфрида: у каждого своя манера. Надо уметь быть терпеливым до поры до времени. Сначала внушить «объекту» проблему неизбежности. О, спасительная неизбежность! Подует сильный ветер — И самое крепкое яблоко под его напором упадет с дерева и окажется у тебя в руках. Только надо уметь терпеливо ждать, настойчиво подталкивая ветер неизбежности.
