Валя сказала:
— Кажется, они еще дальше продвинулись. Выстрелов совсем не слыхать.
— А самолетов-то сколько утром летало в той стороне.
— Папанька небось письма пишет. Может, и не знает, что мы под немцем.
— Может, и не знает, — согласилась Катя. — Мои тоже, наверно, не знают. Ждут, поди, со дня на день.
— Ну кто бы мог подумать, что так получится.
Катя взяла с одеяла погремушку и стала трясти ее, привлекая внимание ребенка. Валя в это время рассказывала про немца.
— К нам тоже приходил один. Толстый, как бочка. Я успела спрятаться. Маманя с Машенькой да Федька дома были. Немец Федьку за волосы оттаскал ни за что ни про что, ненормальный какой-то. Про папаню спрашивал, сказал, что скоро Москве капут. Двух курей забрал и ушел. Маманя говорит: «Сожрут они нас. Точно».
— Ворюги.
— Слушай, а как у него нога? — перевела Валя разговор.
— Говорит, скоро уйдет.
— Уйдет? Куда?
— В свою часть.
За разговором, за игрой с малышкой они не заметили, как пролетело время. В избу пришла с огорода мать, поставила на пол корзину с огурцами. На матери была грубая кофта, из-под выгоревшего белого платка, повязанного по-старушечьи, узелком, выбивались волосы.
— Деточка моя, — улыбнулась она ребенку.
Маша потянулась ручонками к матери.
— Поди, поди ко мне, — говорила. Антонида Сокова, делая движение пальцами. Потом повернулась к Кате: — Как там ваши?
— Ничего. Все по-старому.
— С огородом управились?
— Какой у нас огород! Дедушка насчет сена беспокоится.
— Сено-то будет, — вздохнула Сокова. — Только бы коров ироды не отняли.
— Может, не отнимут.
— Пока курями да яйцами пробавляются. А там неизвестно. Беженка рассказывала, в их деревне всех коров перерезали — все как есть сожрали. Что тогда с малыми ребятами делать? Погибель. — Она взяла на руки девочку.
Катя встала, выглянула в окно.
— Ну, я пошла.
— Посиди. Сейчас обедать будем.
— Нет, нет. Бабушка, наверно, волнуется.
Мать стала укладывать девочку в постель.
— Ты улицей не ходи. Задами пробирайся.
— Я так и делаю, тетя Тоня.
Выйдя из дома, Катя свернула в огород, перелезла через прясло и пошла по скошенному лугу. Деревня казалась вымершей. По-прежнему палило солнце, отражаясь в окнах изб, тихих, как будто нежилых. С полей тянуло запахами пересохших трав.
Катя миновала несколько огородов. У старой липы остановилась, сорвала машинально большой колокольчик. Скрипнул ствол старого дерева, что-то прошелестело в траве. Катя прислушалась и прибавила шагу.
— Хальт! — вдруг раздался сбоку повелительный оклик.
