— Слышь, а не попробовать ли его нашей мазью?
— Какой еще мазью?
— А что из подорожника.
— Той-то?
В деревне умели делать мазь из зеленых листьев подорожника. Собирали их, толкли, смешивали с медом. Липучая темно-зеленая масса лечила здесь всякие порезы, опухоли, нарывы, чирьи.
— Можно попробовать, — решила бабушка Марья.
Старик допил из блюдца чай, перевернул вверх донышком чашку, вылез из-за стола. Подсел на лавку поближе к окну. Фигурка Кати по-прежнему виднелась на краю крыльца. «И у ней душа не на месте», — подумал старик.
Незаметно появилась на небе луна.
Где она бродила до того? в какие уголки земли заглядывала? на кого смотрела?.. Старик в разговоре не заметил, как шмыгнула в переулке мимо палисадника девичья фигурка. Это Валя прибежала к своей подружке. Девушки уселись на крылечке, и луна теперь разглядывала их задумчивые лица. Выщербленные ногами доски еще хранили тепло жаркого солнечного дня. Небо было совсем темным, но какой-то неяркий свет все же озарял его. Под этим светом недвижно стояли старые березы, возвышающиеся темной глыбой над окружающим пространством. Недвижимы ветла, и куст сирени, и яблони в огороде. Мутной полоской тянулась от крыльца тропинка, уходя в темноту, где ничего не было видно: ни дороги, ни забора, ни поваленной весной в грозу березы.
Девушки разговаривали полушепотом.
— Где папаня сейчас? Жив ли?
— Придумали бы на фашистов такое оружие, чтобы враз их прогнать.
— Ну, разве сразу придумаешь. У него вон сколько танков и самолетов.
— Ну и что! Все равно наши должны придумать.
Приглушенные голоса звучали в темноте. И луна на небе будто прислушивалась к ним.
— А что раненый? Как он?
— Нога болит, но лучше вроде стало.
— Как его зовут?
— Лешей.
— Говорит что?
— Все расспрашивает, как у нас тут. Про речку, про лес. Любит расспрашивать.
— Ты бы его спросила: почему немцев так близко подпустили?
— Ну зачем ты, Валя! Разве он виноват! Ему самому сейчас нелегко.
Катя умолкла. Валя, вздохнув, продолжала глядеть в темноту.
— Ты читала книжку «Как закалялась сталь»?
— Конечно, читала. А что?
— Я часто думаю: вот были люди! Если бы не маманька да не малышка — убежала бы на фронт.
— Как это?
— А очень просто. Взяла бы мешок, сунула бельишко — и ушла.
— Тебя бы не взяли.
— Почему?
— Лет мало.
— Ну, лет… Прибавила бы.
Катя искоса поглядела на подружку. Красивая, подумала про себя. Никогда раньше не замечала, что Валя такая красивая. И смелая.
— А я крови боюсь, — заговорила она вдруг осипшим, глухим голосом. — Перевязку когда с бабушкой делали ему, я так дрожала.
