«Хрясь-хрясь…» — слышатся удары. Облако пыли взвилось под ударами трости.
— В Москву?!
— Да, вечерним поездом.
— Так неожиданно! Что-нибудь случилось?
— Ровным счетом ничего. Абсолютно ничего.
Через открытое окно, в проеме между занавесками, было видно: кто-то ходил в комнате. По-видимому, хозяйка. На этот раз она не спешила угостить гостя «маминым букетом». Володя пожелал Хрипину здоровья.
— Всего наилучшего, молодой человек, — ответил тот, яростно размахивая тростью. Тучный кот шарахнулся из-под калитки.
Обратно Володя не шел, а бежал, сплевывая хрустевшую на зубах пыль. Скорее, скорее… Куда? Он и сам не знал куда. Как же так получилось? Пригласила и уехала. Как она могла? Как могла? Ведь знала — он непременно будет страдать… Мелькнула в голове мысль: дать телеграмму. Где здесь почта? Рядом с вокзалом. Тогда скорее на почту.
Телеграмму сочинил быстро. Но, видимо, было в тексте что-то такое, из-за чего белокурая девушка, торжественно восседавшая за барьером, пробежав текст глазами, воскликнула:
— У вас кто-то умер?
— Нет, никто не умер.
Она посмотрела Володе в глаза:
— Я почему спрашиваю. У вас непонятно написано. Но если в самом деле кто-то умер, надо представить документ.
— Я же не пишу, что кто-то умер, — ответил Володя и густо покраснел. — В телеграмме все верно. Отправляйте.
Володя взял квитанцию и вышел на улицу. Куда теперь? Нельзя, чтобы кто-нибудь из знакомых видел его в таком состоянии. Вчера, позавчера он еще не знал, что будет так переживать. «Я, кажется, не владею собой… Я не способен здраво рассуждать… Только тот, кто был в моем положении, способен меня понять… У Льва Толстого в «Анне Карениной» Левин, когда узнал, что Кити не любит его, уехал в деревню, увлекся хозяйством… Куда поехать мне, чтобы отвлечься, забыться?..»
Володя быстро пересек площадь и подошел к серому зданию с круглыми часами над входом. Миновав его, перепрыгнул через ограждение и оказался на перроне вокзала. Здесь было пустынно. Пыхтел вдали паровоз. Чумазые железнодорожники скучали у товарняка. Володя представил: вчера на этом перроне стояла Ольга в ожидании поезда. Наверно, с ней были родители. А может, ее провожал и некий Скворцов, о котором так настойчиво упоминалось позавчера.
Он присел на скамейку, раскинул руки, облокотившись на деревянную изогнутую спинку. Вокзальный перрон — знакомое место. Где теперь та девочка, дочка сцепщика? И сам сцепщик — где он сейчас, жив ли? Они уехали из города, когда сцепщик женился вторично.
