Она быстро взглянула на меня и отвернулась.
— Все же кто-то благоволит ко мне, если вывел на эту дорожку. Какая-то звезда ведет меня…
Я говорил, что приходило в голову, и сам понимал — меня заносит. Но остановиться не мог. И не отрывал глаз от ее милого лица, которое было совершенно спокойно. Соне было безразлично, кого встретить на тропинке, меня, или Штыкалова, или еще кого-нибудь. И это «все равно» явственно обозначалось в ее спокойном взгляде.
— Куда ты идешь?
— В третий батальон, — ответила Соня.
— А потом?
— Наверно, обратно, в санчасть.
— Может, погуляем немного, когда освободишься? — выпалил я, и, кажется, дыхание мое перехватило.
Некоторое время она молча смотрела перед собой.
— Нет.
Я пожал плечами и зачем-то повторил:
— Нет.
Черные тени в глубине леса сгущались, понесло сыростью. На поляне, откуда одна дорожка сворачивала влево, а другая шла прямо, Соня сказала:
— Мне налево.
— Я провожу тебя.
— Не надо.
Я кивнул и пошагал быстро через лес. Около загона для лошадей услышал голоса. Слов нельзя было разобрать, но один голос выделялся, командуя: «Быстро! Быстро!» У телег суетились повозочные.
Я спустился к себе в землянку и увидел Штыкалова в окружении взводных командиров и старшины.
— Наконец-то, — сказал Штыкалов, сдвинув брови. — Я уже послал тебя разыскивать.
— Что за спешка?
— Через два часа выступаем.
— До утра нельзя подождать.
Штыкалов, как и полагается серьезному командиру, реплику оставил без внимания. Он сидел за ящиком из-под снарядов с картой в руках.
— Сухой паек… Фураж… Обувь…
«Ну вот и кончился курорт, — подумал я, раскрывая планшет. — Вот и весь роман… Привет тебе, Сонечка, и наилучшие пожелания. Будь счастлива и мне того же пожелай». Лихорадочное возбуждение вдруг нашло на меня. Вместе со Штыкаловым и взводными командирами я принялся горячо обсуждать подробности начавшихся сборов и предстоящего маршрута, вступил в спор со старшиной, следует ли раздавать солдатам НЗ. Я считал, что следует, старшина упирался. Потом, когда все ушли из землянки, собрал в мешок свои немудреные пожитки и тоже поднялся наверх. Сейчас должен подойти Зернов, и мы обсудим с ним готовность взвода. Я долго смотрел на потемневшие, точно приблизившиеся ко мне деревья и кусты, на слабые огоньки, мелькавшие около штаба. Если говорить честно, мне было грустно. Грустно оттого, что здесь, в этом прекрасном лесу, я впервые в жизни полюбил, и эта любовь оказалась безответной.
6
Прошло три дня. Напряженных, долгих три дня…
