— Нельзя же так, — скрипел он, поводя вокруг глазами. — Ну, товарищи, нельзя. Вы, лейтенант, доложите все же о моих замечаниях вашему непосредственному командиру.
Учебные нагрузки увеличились. Мы стали заниматься даже после ужина. Уже солнце садилось в тот день, когда мы завершили последнюю атаку на лысый взгорок. Потом искупались и с полчаса лежали на траве, дымили цигарками. В вечернем душном воздухе тихо неслась над рекой любимая песня:
Все, что было задумано,
Все исполнится в срок.
Не угаснет без времени
Золотой огонек…
Я попросил сержанта Зернова отвести взвод в расположение роты, а сам, чувствуя, как тревожно забилось сердце, направился к санчасти с надеждой увидеть Соню. Меня тянуло туда, тянуло, и не было сил противодействовать этому.
В палатке Сони не оказалось. А у меня не хватило храбрости спросить, где она. Я шагнул к столику, за которым сидела пожилая женщина-капитан в наброшенном на одно плечо белом халате. Пришлось что-то сказать насчет болей в плече, которое минувшей весной задел осколок.
Женщина посмотрела на меня, приказала снять гимнастерку. Начались манипуляции руками.
— Здесь не больно? А здесь? А вот так? — Она улыбнулась и сказала добродушным тоном: — Это у вас нервное. Вы нервничаете?
— Да нет. Как обычно, — в замешательстве ответил я.
— Дома в порядке?
— Как будто в порядке.
— Ну ладно, — проговорила она, опять улыбнувшись. — Попейте эти порошки, и все пройдет. Ничего, ничего, не волнуйтесь, — подбадривала она.
— Спасибо, — ответил я уже на выходе из палатки.
Сумерки сгущались. Далеко где-то, казалось под землей, зарождался гул — все сильнее, сильнее. Грозно прошел он стороной — к фронту. Массивные тела бомбардировщиков были не видны за макушками леса, но я стоял и слушал, пока гул не удалился. Газеты писали, что наступление наших войск идет все шире и шире, захватывая то один участок фронта, то другой. Тяжелые самолеты полетели бомбить позиции немцев, я тут же представил: следом за бомбардировщиками в огонь, в пекло боя пойдут танки и моя родная пехота. Ах скорей бы кончалась проклятая война!
Дорожка повернула направо, в гущу леса. Появились кусты орешника, молодые дубки; меня охватило запахом подсыхающей травы. Еще поворот. Вдалеке я увидел девичью фигурку с санитарной сумкой через плечо. Это была Соня.
Увидев меня, она нахмурилась. Так, по крайней мере, показалось мне. Но я сделал вид, будто между нами ничего не произошло.
— Соня! Вот ты где! — воскликнул я и прибавил шагу. — А я был в санчасти. Зашел, но, кроме капитанши, никого не встретил.
