— Ах, сирота, сирота!..
Алексей посмотрел на брата внимательно, сказал тихо:
— Ты, знаешь, осторожней, не болтай об этом.
5
Очередной урок в музыкальном училище. Игорь Игоревич в галстуке «бабочка», накрахмаленные манжеты выглядывают из рукавов пиджака.
— Ну-с, давай Крейцера.
Володя прижал пальцами струны, мелко пошевелил ими, как бы пробуя вибрацию, резко взмахнул смычком. Его щеки, брови, нос напряглись, губы выпятились, как это бывало перед дракой с ребятами из соседних дворов.
Этюд-марш. Эта музыка требовала простора. Смычок в руке Володи взлетал и опускался, то будто застревал верхним своим концом в струнах, то, будто вгрызаясь в них, начинал свою отчаянную пляску внизу, почти у самой руки, и струны отзывались весело, бравурно и вдруг затихали, словно просили передышки, но передышки были короткими, и они с новой силой пели о чьем-то геройстве.
Игорь Игоревич слушал, слегка опустив голову. Со стороны казалось, будто он весь ушел в себя. Только изредка взгляд его останавливался на Володе, и тогда губы вздрагивали, и можно было понять, что игрой ученика он доволен. Вслух Игорь Игоревич никогда не выражал своих восторгов.
— Так, ладно, — сухо произнес он. — Что у нас дальше по программе?
— Вторая часть концерта Мендельсона.
— Так, прошу.
Терции звучали чисто, нежно. Хрустально откликались квинты — это анданте, казалось, могло растопить камни. Но Игорь Игоревич молчал, неподвижный, и весь ушел в себя.
— Так, ладно. — Минуты две длилась пауза, глаза Игоря Игоревича блеснули, но тут же, нахмурясь, он произнес: — Мелодия существует не сама по себе, она должна выражать твои ощущения, твои жалобы, твой протест.
Игорь Игоревич вдруг достал из портфеля тетрадь, которую Володя отдал ему дней десять назад, тетрадь, на которой крупными буквами было выведено «Песни без слов».
Володя замер и крепко сжал в руках скрипку: что-то скажет ему сейчас учитель?
Но Игорь Игоревич не торопился высказывать свое мнение, листал тетрадь медленно, внимательно изучая каждую страницу. Лицо его выражало только внимание, больше ничего.
— Давно ты стал сочинять?
— Давно.
— Ну как давно? Год? Два?
— Пять лет.
— Да, порядочно. И в этой тетради все, что тебе удалось сочинить за эти годы?
— Что вы! — Володя даже поежился. — Я уйму разных пьесок насочинял. Только мне они не очень нравились, можно сказать, совсем не нравились, так, нечто вроде шутки.
— А здесь?
Володя смутился и пожал плечами:
— Эти получше. — Он помолчал и добавил скороговоркой: — На мой взгляд.
