— Итак, господа, что здесь происходит?.. — потребовала ответа я.
Тут же со всех сторон на меня обрушился шквал возбуждённых, взволнованных восклицаний:
— Ворвались в контору и потребовали расчётные книжки…
— Есть там один смутьян… это он всех подбил…
— Им объяснили по-хорошему: получил задаток — будь любезен, верни или отработай…
— Они первыми начали пальбу…
— Засечь сволочей до смерти!..
Заметив среди толпы старшего капатаса Кассио Альвареса, рослого смуглого молодчика с уродливым шрамом через всё лицо, я обратилась непосредственно к нему:
— Я жду объяснений, Альварес!
Сплюнув сквозь зубы, Кассио вперил в меня угрюмые навыкате глаза:
— Эти скоты вздумали бунтовать… ну, мы их малость поприжали…
— Надеюсь, обошлось без жертв?
— Да, как сказать… — многозначительно протянул он.
— Собачьей крови не жалко, — презрительно процедил плантатор.
— Я не нуждаюсь в услугах суфлёра, господин Ламберти! — перебила я. — Продолжай, Кассио.
— А чего рассказывать?.. — отвернувшись, буркнул капатас. — Фазенду видели? То-то же!.. Чего вы ещё хотели услышать? — и вскочил на лошадь.
— Поджигателей нашли?
— А как же… вон висят…
Я невольно взглянула туда, куда он кивнул…
— Боже правый!.. — вырвалось у меня.
…Подойдя к кофейным складам, я зажмурилась: к воротам сарая за руки и за ноги был гвоздями прибит человек; судя по гримасе, застывшей на его лице, умер он в страшных мучениях… Со стороны амбара донеслось подозрительное лязганье железа. Устремившись туда, я увидела, как целая туча грифов взмыла в воздух; некоторые из них, угрожающе распластав крылья, закружили прямо над головой. Пришлось несколько раз выстрелить в воздух, чтобы разогнать стаю пернатых хищников… Обогнув амбар, я выскочила на небольшую утоптанную площадку: под навесом, сооружённом из расщеплённых пополам стволов юкки, пришедшие с плантаций на закате солнца батраки обычно принимали пищу… Там и сейчас стоял длинный стол, вот только скамьи были перевёрнуты и на земле валялись груды битых черепков… Дворик, служивший местом сбора работников, был пуст: ни играющих ребятишек, ни женщин с корзинами на головах, семенящих по хозяйственным делам, ни стремящейся проникнуть в каждую щёлку домашней живности… Зато на каждой кокосовой пальме, за которые в прежние времена пеоны привязывали лошадей, висело по мертвецу со связанными за спиной руками и кандалами на ногах: ветер, покачивающий ветви деревьев, теребил крупные стальные звенья цепей, как струны гитары, и исторгал из них гнетущий подавляющий звон.
