Но Урсула, похоже, утратила способность не только соображать и рассуждать здраво, но и слышать: она неслась, как плот с вершины водопада.
— Почти двадцать лет я прожила во мраке, но донна Ольга показала мне дорогу к свету. Это борьба, революция!
— Трудный вы себе выбрали путь. И плохих попутчиков.
— О, Мадонна! Да как вы такое можете говорить про донну Ольгу?! — возмутилась Урсула. — Она ведь — святая! Я готова следовать за ней, как слепой за поводырём…
— «Как странник за звездой путеводной…», — добавила я.
— Вы понимаете меня? — обрадовалась женщина.
— Д… да… вероятно…
Она умоляюще заглянула в глаза:
— Вы поможете мне?..
— Чего вы хотите?
Женщина поманила девочку:
— Поди сюда, родная… — обхватив дочь за плечи, она привлекла её к себе, а затем резко толкнула навстречу ко мне. — Ну же, глупая, поклонись! Поцелуй у сеньоры ручку…
Она ткнулась в мою руку, как собака, прибежавшая на зов хозяина. Я вздрогнула.
— Сколько лет этой девочке?
— Три с половиной, сеньора.
— Она — от Антонио?
— Конечно, сеньора, от кого же ещё?
Я невольно потрепала ребёнка по голове.
— Как её зовут?
— Тереза.
На мгновение я почувствовала, как сдавило сердце: так звали мою мать. В душу вкрался суеверный ужас — не она ли сейчас восстала предо мной в другом обличье?
— Я не знаю, какая участь мне уготована… — сказала женщина, а я, предчувствуя пышную риторическую выспренность о неизбежности принести себя в жертву во имя благоденствия бразильского народа, мысленно дала слово, что если Урсула хотя бы заикнётся о своей великой миссии, я выставлю её вон; по счастью, скудный словарный запас моей собеседницы не позволил ей воспарить в ораторские выси. — Не хочу подвергать малышку опасности… Если вы не против, сеньора, я бы хотела оставить Терезу вам — на воспитание.
И снова, откуда ни возьмись, перед глазами замаячила давно забытая картина: жалкие строения монастырского приюта в Посадасе, уцелевшие после холеры воспитанники, раболепно выстроившиеся перед важным сеньором, которому вздумалось примерить на себя костюм филантропа, пыльная дорога, увозившая меня от одних горестей — к другим… Рука машинально потянулась за сигаретой.
— Хорошо, Урсула, я заберу девочку, — чиркая спичкой и не спеша закуривая, проговорила я. — Только ответьте на один вопрос. Что вы сейчас чувствуете?.. Нет-нет, я не осуждаю вас… Мне просто интересно, что испытывает женщина, бросая своего ребёнка?
Урсула опустила глаза.
— Я делаю это ради её блага. Вы позаботитесь о ней лучше, чем я.
