Линер всматривается в узор на окнах. Вспоминает про себя некоторые знакомые от отца названия:
– Графиум веска, орнитоптера Брука, дриада Юлия, Слава бутана…62
На ходу шепча всплывающие в голове наименования видов бабочек, Линер возвращается на место. Размещает на коленях ноут и интересуется у Белой:
– А что вообще в больнице происходит, Маргарита Анатольевна?
– А ничего. По больничным меркам. Процедур нет. Обходов нет. Отделения и корпусы блокированы. Тех, кто успел пройти этажом выше, становится все меньше. Других туда уже не пускают. Впрочем, больным с легкой и средней степенью тяжести, кажется, туда и не надо. Выздоравливают на своих местах.
– А вокруг больницы?
– Люди. Много людей. Все улицы, насколько можно видеть, переполнены. Проезжая часть, тротуары. Не пройти, не проехать. Но это так из окна. Я, знаете ли, тоже, как и вы, никуда не выхожу. Только вот до лаборатории. Там как раз при мне задержали старика. Ловца бабочек. Как-то прошел кордоны. В халате с сачком для ловли. Самое смешное, представился генералом вашего ведомства. Даже удостоверение показал…
– А где он сейчас? – подавляя возникшее беспокойство, уточняет Линер.
– В одной из смотровых в том крыле. Заняли временно. Под камеру, получается. Таких единичных вылазок уже много. Думаю, с десяток человек наберется.
– А как он выглядел – этот старик?
– Обычно. Худой. Седой. Ростом чуть выше среднего. Бодрый такой. Ну, так здесь все сейчас бодрые.
– Говорите, наше удостоверение показывал?
– Да.
– И что?
– Изъяли. Не поверили.
– А он?
– В драку полез. Кричал чего-то.
– И?
– Ничего. Укатали лицом в землю. Куда там против этих лбов в его-то годы…
– Да, да… – соглашается Линер и отставляет ноут. – Ведите.
– Куда?
– В камеру эту… Импровизированную… – выговаривает все четко до буковки Линер.
– Что-то не так? Вы знаете этого человека? – интересуется Белая.
– Есть такие подозрения. Но давайте пока без лишних вопросов.
– Хорошо. Идемте. Это в соседнем крыле. Через холл. Туда же и этого вечного продавца блендеров, думаю, увели.
На выходе Линер останавливается и настойчиво предупреждает:
– Никуда не выходить, Глеб. Быть на месте до моего возвращения.
– Слушаюсь.
– И… если я вернусь не одна, ничему не удивляйтесь и не задавайте лишних вопросов.
– Слушаюсь. А чё случилось?
– Чё… – Линер разочарованно качает головой.
До Глеба не сразу доходит, что он допустил ошибку, а когда, наконец, это осознает, Линер уже скрывается за дверью, оставляя Глеба наедине с его отчаянно-незаконченным:
