Однажды к ставшему Николаем Петру в гости пришел не хирург-терапевт, а совсем незнакомая девица. Она села на краешек его кресла и одной рукой обняла за шею.
– Признаюсь, что я не тот, за которого вы меня, возможно, принимаете, – признался ставший Николаем Петр.
– Я тоже не та, – засмеялась девица.
– А кто же? – спросил Петр.
– Неважно, – сказала девица, – и та, которая я сейчас, мне нравится больше – и попа, и сиськи.
– Мне тоже, – сказал Петр.
– Хочешь потрогать мои сиськи? – спросила девица.
– Хочу, – сказал Петр.
– Они как бы и не мои, потому как бы и не жалко, – сказала девица.
Однажды Николай, сделавшись Петром, увидел перед собой лист бумаги и ручку. «Не хочу быть Петром, – начал писать Николай, – а хочу быть человеком в черном пальто, который идет по улице, или мальчиком на красном велосипеде, или бегущей лохматой собакой (хотя бы так), или рыжим котом, который лежит на подоконнике…» Он перестал писать и отложил перо (ручку). В это время ворона слетела того дерева, которое ставший Петром Николай считал дубом, и села к нему на подоконник. «Или слетевшей с дуба вороной», – написал ставший Петром Николай и поставил точку. Он сложил бумагу пополам и просунул в закрытое шторкой окошко в стене. Бумага исчезла.
А ставший Николаем Петр в это время тоже не хотел быть Петром, хотя не заявлял об этом ни письменно, ни устно. Он трогал те самые сиськи и другое, что ему позволяли, и совсем не хотел возвращаться в свою комнату с зарешеченными окнами.
Желания иногда исполняются. И ставший Петром Николай перестал быть Петром, а стал вороной – той самой, которая слетела с дерева, которое он считал дубом.
А ставший Николаем Петр (не хотевший, если мы помним, становиться обратно Петром и возвращаться в свою комнату с зарешеченными окнами) тоже стал той самой вороной, слетевшей с дуба. Так бывает.
И они полетели вместе в сторону моря.
Аркадий и Петр сидели вокруг стола.
Аркадий ел сахарную вату.
Было утро.
Осторожно отщипывал по кусочку и отправлял в рот.
А Петр пил кофе.
У Аркадия тонкие ватные нити прилипали к усам, а другие обламывались и падали. Тихо опускались на гладкую поверхность стола.
А Петр тянул кофе через соломинку. Опуская вниз, в сладкую гущу, а потом переводя выше – к чистой кофейной горечи.
Из упавших на стол нитей Аркадий пробовал выложить слово «ВЕЧНОСТЬ», двигая по гладкой поверхности ногтем.
А сидящий вкруг с ним Петр перевел соломинку в угол рта и о чем-то думал.
