А потом возникало неясное, томительное сожаление о том, что такие прекрасные возможности его организма, такое чувство равновесия и быстрота реакции пропадают без пользы и попусту, не находя себе более серьезного применения.
Однажды вечером, это уже было ближе к весне, Михайлов включил телевизор и увидел на экране двоих, которые стояли друг против друга. Они были одеты в подпоясанные куртки и свободные, как от пижам, штаны. Михайлов услышал какое-то слово, произнесенное чужим для слуха, гортанным голосом, которое прозвучало как сигнал. По этому сигналу тот, кто стоял слева, подпрыгнул и быстро ткнул босой ногой в лицо тому, кто был справа, а тот еще быстрее уклонился и сам ударил ногой, но как-то вскользь ударил, по воздуху, словно только испугать хотел. Потом они стояли друг против друга, переступая ногами и растопырив руки, и один ударил другого ребром ладони – и тоже как-то мимо. А потом они оба прыгали и подпрыгивали, и махали руками и ногами, и делали выпады, и движение одного противника тут же вызывало ответное движение другого, на которое, в свою очередь, первый отвечал движением настолько быстрым и точным, что оно, казалось, было заранее отрепетировано. Зрелище всё более напоминало не поединок, не схватку – ведь всё были одни прыжки и махания, и ни одного действительного удара – а скорее оно напоминало такую согласованную пантомиму или, может быть, такой быстрый темпераментный танец. Михайлов даже уловил одно время какой-то ритм во встречных движениях соперников, словно они подчинялись звуку невидимого барабана. И вдруг он почувствовал, что его мышцы, и позвонки, и сухожилия, которыми мышцы прикрепляются к костям, – что все они, до последней маленькой косточки, соскучились без движения, и что ему, Михайлову, тоже хочется сделать что-нибудь в таком же роде, как эти двое, – например, высоко подпрыгнуть и в прыжке, переворачиваясь всем телом сперва набок, а потом – спиной вниз, в таком вот развороте, стукнуть пяткой ну хотя бы по стенке, а после всего – устойчиво приземлиться на обе ноги. И он смог бы, наверное, сделать так, и по-другому смог бы, как эти двое, ведь не зря же в нем открылись эти новые возможности организма, которые до сих пор пропадали почти без пользы.
«Но интересно, что же это такое, чем они занимаются?» – подумал Михайлов и услышал из телевизора: «Каратэ».
Зима прошла – вся до последнего дня, наступила весна, и однажды, это было в субботу утром, Михайлов вышел из дому. Он немного успел пройти, как ему повстречался Владимиров и спросил его:
