В какой-то момент мы прерываемся, чтобы восстановить дыхание. В руках у меня уже нет телефона, но я понятия не имею, когда его уронила, и мне абсолютно все равно.
Паркер откидывает волосы с моего лица, касается носа большим пальцем, гладит щеки. Интересно, чувствует ли он шрам на моей коже, гладкий и чужой. От этой мысли я невольно отстраняюсь.
– Ты такая красивая, – говорит он, и я знаю, что он действительно так думает. От этого мне еще хуже. Прошло так много времени с тех пор, как кто-либо смотрел на меня, как он сейчас. А может быть, это вообще впервые.
Я качаю головой.
– Я теперь на себя не похожа. – Мое горло сжимается, и голос звучит слишком высоким, чужим.
– Вовсе нет. – Он берет мое лицо в свои руки, заставляя посмотреть на него. – Ты восхитительна.
В этот раз я сама его целую. Комок в горле исчезает. Я снова чувствую тепло, я счастлива и расслаблена, словно плаваю в самом совершенном океане мира. Паркер считает меня красивой. Паркер любил меня все это время.
Я никогда больше не буду несчастной.
Одной рукой он оттягивает воротник моей футболки, целует мою ключицу и поднимается вверх по шее, двигается вдоль линии челюсти к уху. Все мое тело дрожит, и вместе с тем мне нестерпимо жарко. Я хочу продолжения, всего сразу. В эту секунду я знаю, что сегодня та самая ночь. Прямо здесь, в моей дурацкой пахнущей плесенью машине. Я хочу, чтобы у нас с ним все было!
Я хватаю его за футболку и притягиваю к себе. Он издает звук, похожий одновременно на вздох и на рычание.
– Ник, – шепчет он.
Мгновенно мое тело леденеет. Я отталкиваю его, отшатываясь назад и ударяясь головой о стекло.
– Что ты сказал?
– Что? – Он снова тянется ко мне, но я отталкиваю его руки. – Что случилось? Что не так?
– Ты назвал меня именем сестры. – Меня начинает тошнить. Это вторая вещь, которую я пыталась отрицать: это ужасное, живущее глубоко внутри меня чувство, что на самом деле я никогда не была достаточно хороша для него, просто не могла быть, теперь снова вырывается наружу, словно монстр, готовый поглотить все мое счастье.
Он смотрит на меня и качает головой, сначала медленно, затем все быстрее, будто пытаясь накопить достаточно инерции, чтобы все отрицать.
– Это невозможно, – говорит он, но я замечаю проблеск чувства вины на его лице, и теперь я точно знаю, что я права, что он это сделал. – Невозможно. Что за хрень?.. Я хочу сказать, с чего бы я…
– Ты сказал это. Я слышала.
Я распахиваю дверь с такой силой, что вся машина трясется, но меня больше не заботит, что я могу кого-то разбудить.
