Забавно, что даже в толпе первым я замечаю Паркера.
– Уоррен, как мило, что ты решила к нам присоединиться, – ворчит мистер Уилкокс. Но голос у него не очень сердитый. Я вообще не могу его представить себе злым. Это как пытаться представить себе тощего Санта-Клауса. – Давай бери стул, садись.
Никаких стульев, конечно, нет. Я сажусь с краешку, скрестив ноги. Лицо пылает, и я мечтаю только об одном: чтобы все перестали пялиться. Я ловлю взгляд Паркера и пытаюсь улыбнуться, но он отворачивается.
– Мы как раз обсуждали планы на наш знаменательный день, – говорит мистер Уилкокс, обращаясь ко мне. – Семьдесят пятый день рождения ФэнЛэнда! Нам потребуется каждая пара рук и даже придется воспользоваться помощью волонтеров из числа местных школьников. Палатки и павильоны будут работать вдвое дольше обычного, ведь мы ожидаем более трех тысяч гостей в этот день.
Уилкокс продолжает бубнить про необходимость передать часть задач помощникам, важность командной работы и организации, как будто впереди нас ждет решающее сражение, а не вечеринка для кучки противных детей и их измотанных родителей. Я слушаю вполуха, вспоминая день рождения Дары два года назад, когда она заставила нас пойти в этот убогий клуб для подростков рядом с пляжем Чиппеуа, где круглый год мусолят тему Хэллоуина. Она знала местного диджея (Гусь, Сокол, или как там его). Помню, как она танцевала на столе, маска сползла на шею, а фальшивая кровь струилась по впадине между ключиц.
Дара всегда любила наряжаться: в зеленое на День святого Патрика, кроличьи ушки на Пасху. Использовала любой предлог, чтобы сделать что-нибудь необычное.
Если и есть в мире что-то, что ей не удается, так это как раз быть обычной.
После собрания Уилкокс поручает мне помочь Мод с подготовкой парка. У Мод какое-то стянутое лицо, как будто оно побывало в тисках, короткие светлые волосы с вкраплением синих прядей и тоннели в ушах. Она одета, как хиппи из 60-х: свободная длинная юбка и кожаные сандалии, поэтому форменная красная футболка выглядит на ней еще более нелепо. Имя Мод ей очень подходит: несложно представить, как через сорок лет она будет вязать подстилку для сидения унитаза, проклиная соседских детей за то, что те попали бейсбольным мячом в ее крыльцо. С ее лица не сходит угрюмое выражение.
– В чем смысл пробного прогона? – спрашиваю я, чтобы завязать разговор.
Мы стоим перед «Коброй», самым большим и старым аттракционом в парке. Щурясь на солнце, я наблюдаю, как пустые вагончики, дребезжа, движутся по зубчатой дорожке, как будто поглощая ее. На расстоянии они действительно напоминают змею.
