— Его нет, — ответил командир.
— Нет? Эх, солдат, солдат, — вздохнул Азимов. — Тогда скажи, пожалуйста, где могила. Я на могилу свой орден положу.
Командир печально посмотрел на Юлдаша:
— Его нигде не могут найти. Командующий армией приказал: оповестить наступавшие войска и найти этого солдата, но его не нашли.
Юлдаш опустил голову, повернулся и понуро пошел на место. Он хорошо понимал, что значит: четыре дня не могут найти солдата. Этого солдата не нашли и потом. Никто не знает, как его фамилия. Он, видимо, погиб, совершая свой солдатский подвиг. И этого также не видели те, кто мог бы отметить его золотой наградой, поставить на могиле гранитный монумент, обессмертить в песнях его имя.
Он сам поставил себе памятник — пять разбитых фашистских танков. И оставил в сердцах очевидцев пример беззаветно-геройской солдатской службы.
Художник Зубов и кое-что о фронтовых санитарах
В начале января 1942 года под Москвой, где-то между Боровском и Вереёй, у нас происходила небольшая перегруппировка войск. То ли внутри дивизии, то ли в масштабе армии. Где было тогда знать об этом лейтенанту — командиру 76-мм артиллерийской батареи?
Когда вышли из боя и маневрировали по фронту в 10–15 километрах от переднего края, у меня появилась возможность зайти в медсанбат дивизии проведать раненых из нашего полка и особенно хотелось навестить тех, что из батареи, которой я командовал.
К санитарным палаткам, развернутым на лесной поляне, по ухабистым снежным дорогам все время подвозили раненых: на грузовых машинах, на санях-розвальнях, а многие раненые полегче, группами и в одиночку, подходили пешком.
Нерадостное это было зрелище. Вот они, издержки войны, результаты боя — избитые, разорванные или убитые люди. Пожалуй, только здесь, и именно здесь, в полевом госпитале, понятие «бой» отождествляется с «бойней».
В открытом бою другое дело. Там основу действий и возможности составляют живые и здоровые люди, а убитые или раненые лишь сокращают количество бойцов. Раненые и убитые лежат на поле боя по одиночке. С ними занимаются находящиеся вблизи товарищи или санитары. Тут же нет никакого боя, никакого энтузиазма, а только кровь, мучения, разорванные одежды и смерть. Смерть, колеблющаяся около лежащих растерзанных людей. Она приближается к лежащему. От некоторых ее отгоняют врачи, некоторых она берет мертвой хваткой и не выпускает.
В больших палатках стоят походные операционные столы. На них раненые. Они ложатся сами или их кладут санитары. С блестящим инструментом, с окровавленными кусками ваты и бинтами стоят врачи и медсестры. Стоят, склонившись, разговаривают резко, но вполголоса. Вскрикивают от боли или стонут оперируемые, резко звенит брошенный в миску использованный инструмент.
