На наблюдательном пункте без конца слышатся далёкие выстрелы. Снова чуть появляющийся шипящий свист. Он бурно надвигается и, превратившись в звенящий гул, кончается тяжёлыми ударами со страшным треском и едким запахом взрывчатки. Плотный клубящийся дым окутал пункт. Он резал глаза, вызывал сильный кашель, а, главное застилал поле зрения и мешал корректировать огонь.
Понеся серьёзные потери и видя малую эффективность стрельбы по нашему НП, немцы значительно усилили огневое напряжение. При этом огонь одной батареи они перенесли на орудие Мотко, а по наблюдательному пункту повели комбинированный огонь двух батарей осколочно-фугасными и дымовыми снарядами.
— Товарищ командир, — сказал Заяц, — с огневой передают «Какой-то художник приехал, старший лейтенант. Просит его принять».
— Что? Принять? Где принять? Здесь? Чёрт их носит. Нашли место для аудиенций, непоседы. Руки им поотрывает, кто потом будет про войну картины писать? Нет! Не могу, скажи им — приёмная не в порядке.
Лёва с некоторыми сокращениями и комментариями, но очень добросовестно и деликатно передал всё это на огневую. В проходе кто-то ахнул. Ранило солдата-миномётчика, который подошёл посмотреть на работу артиллеристов. Пока его перевязывали, никогда не унывающий Заяц совершенно серьёзно заметил ему:
— У нас в Москве одному любопытному в театре нос прищемили, правда, я при этом не был, а тут война не то, что прищемить, оторвать могут вместе с головой.
…Днепр — 3. Днепр — 3.
Огневая позиция не отвечала. Перебило провод. Заяц кошкой прыгнул наверх, где бушевали разрывы. Через несколько минут связь снова работала.
— Ну, вот, — сказал Нитченко, запыхавшийся, выпачканный землёй, Заяц. — Говоришь «несовершенство». Ты, небось, и кнопок своих нажать не успел, а телефон готов.
Нитченко действительно успел лишь сказать: «Днепр-3, Днепр-3, как слышите?»
— Ну ладно, — снисходительно сказал Нитченко, — моя рация ещё своё слово скажет. А где твоя шапка?
Пока Заяц соединял разбитый снарядом провод, близким взрывом с него сбило шапку. Он её так и не нашёл. Ещё огневой налёт. Опять перебита телефонная связь. И снова Заяц кошкой выпрыгнул из окопа. Перешли на радио.
— Товарищ командир! — обратился кто-то из разведчиков, — там офицера присыпало, что к нам шёл.
— Ну, а что с ним, жив?
— Да, ничего, отряхивается. Сейчас подойдёт
В проходе НП показалась фигура Баженова. Он на ходу вытряхивал и выплёвывал сыпавшийся у него со всех сторон песок. На поясе у него висел пистолет, а на ремешке через плечо — плоский деревянный чемоданчик, по которому командир сразу определил: «Так и есть- художник прорвался».
