— Уж лучше от меня, — вздохнула русалка. — «Лети ты Бездне в пасть» или «чтоб ты попал под Великий шторм».
— А это что значит? — Гвенн скрестила руки на груди, положив ладони на плечи, как делала сама Лайхан при виде царевича — и зашипела от боли.
— «Я принадлежу вам полностью», — пояснила Лайхан.
Протянула питье Гвенн, жестом подозвала одну из помощниц, и та принялась растирать спину царевны чем-то душистым и теплым.
Затем Лайхан достала из сумки две восьмигранные баночки, уже привычно для взгляда Гвенн отделанные перламутром, и замерла над ними в раздумье.
— Моя царевна, можно попробовать ускорить восстановление, но жечь будет сильно.
— Чем быстрее, тем лучше, — решила Гвенн: исцеление ши будто замерло под водой.
Лайхан нанесла жирную чёрную мазь на ожог, приговаривая тихо, и рука запылала, как на жаровне. Жгучие волны накатывали снова и снова. Гвенн стиснула зубы, прикрыла глаза, удерживая муку, не давая ей вырваться ни стоном, ни слезами. Но боль внезапно напомнила: Гвенн — заложница мира между двумя народами. И только благородство Ниса спасает её от роли коронованной постельной игрушки.
Гвенн с тоской оглядела стены, вдруг побледневшие и растерявшие все краски. Ей показалось, что она находится не в чудесном бутоне, а в мешке, завязанном наглухо.
— Бичи Балора… — негромко произнесла Лайхан. — След не должен быть таким сильным. Вероятно, это из-за того, что вы из другого мира. Или никак не хотите принять свою участь.
Гвенн улеглась поудобнее на гладком камне, решив не отвечать ничего. Спину и ноги тут же продолжили разминать сильные руки русалок.
— Продолжай, ши-саа Лайхан. Как мне приветствовать морских обитателей?
— Можно многое показать жестами. Мы его называем: «язык сердца».
Лайхан коснулась сомкнутыми пальцами лба и груди:
— «Мой разум и моё сердце открыты для тебя». Царевне достаточно кивка в знак приветствия. Кланяться следует разве морскому царю, Нису или в знак особого уважения.
— И давно ты знаешь Ниса?
— Давно, моя госпожа, — улыбнулась Лайхан. — И пусть я не вскармливала его грудью, для меня он как сын. Я потеряла своего…
— Мне жаль, — выдохнула Гвенн.
— Почти не болит, — положила русалка руку на грудь, однако тень пробежала по красивому лицу, а белые, со слабым золотым оттенком глаза показались Гвенн не такими холодными, как раньше. — Муж обвинил меня в смерти ребенка и развёлся со мной. Тогда я решила пожить в гостеприимной ко всем Океании. Наш царь как раз подыскивал няньку для сына. Нис плакал ночи напролет, а засыпал, как оказалось, лишь у меня на руках. Вот так я осталась в столице.
