Часов в 7 вечера я высадился на этотамском космодроме. Голубое солнце только что зашло. В лучах красного, стоявшего еще довольно высоко, все, казалось, было объято пожаром - необычайное зрелище! Рядом с моей ракетой величественно опустилась галактическая рейсовая. Под ее выходным шлюзом разыгрывались волнующие сцены встреч. После долгих месяцев разлуки Ардриты с возгласами восторга падали друг другу в объятия, а затем все: отцы, матери, дети - сливались в сплошные радостные шары, сверкающие отблесками алого солнца, и спешили к выходу. Пошел и я вслед за гармонически катящимися семействами; тотчас за космопортом находится станция гламбуса, в который сел и я. Экипаж этот представляет собою что-то вроде швейцарского сыра: в крупных его глазках помещаются взрослые, в мелких- детвора. Только я сел, как гламбус двинулся. Окруженный его кристальной массой, я видел под собой, над собой, вокруг себя приятно просвечивающие, разноцветные силуэты попутчиков. Я сунул руку в карман за томиком Бедекера, ибо пора было уже ознакомиться с его указаниями; каково же было мое удивление, когда я увидел, что держу том, в котором говорится о планете Энтеропии, отстоящей от места, где я нахожусь, на три миллиона световых лет! Нужный мне том Бедекера остался дома. Проклятая рассеянность!
Мне не оставалось ничего другого, как направиться в этотамское отделение известного астронавтического бюро «Галакс». Когда я обратился к водителю, он тотчас же любезно остановил гламбус, указал мне щупальцем на огромное здание и на прощание сердечно изменился в цвете.
С минуту я стоял без движения, наслаждаясь необычайным зрелищем, какое представлял погружающийся в сумерки центр города. Красное солнце только что скрылось за горизонтом. Ардриты не пользуются искусственным освещением, так как светятся сами. Авеню Мурдр, на которой я стоял, была полна мелькающими огнями прохожих; одна молодая Ардритка, проходя мимо меня, кокетливо засветилась золотистыми полосками под своим абажуром, но, узнав чужеземца, скромно пригасла.
Близкие и далекие дома искрились и светились возвращающимися обитателями, в храмах сияли молящиеся толпы, дети с поразительной быстротой переливались в лестничных клетках всеми цветами радуги - все это было так великолепно, так ярко, что мне просто не хотелось уходить, но я должен был уйти, боясь, что «Галакс» закроется.
В вестибюле бюро путешествий меня направили на двадцать третий этаж, в периферийный отдел. К сожалению, это печальная, но неоспоримая истина: Земля находится в малоизвестной, заколоченной досками глуши космоса!
