— Мам, смотри, какой маленький, а здоровенную палку тащит, а эти гуськом друг за другом идут и ничего не несут…
Катя вспомнила вдруг, как на уроке биологии учительница рассказывала им, что биомасса муравьев самая большая из всех живущих на Земле существ. И если бы не другие насекомые, птицы и природные катаклизмы, эти суетливые насекомые могли бы через несколько сотен лет покрыть всю планету. От этой картины ей и сейчас становилось не по себе.
— Пойдем, пойдем, дорогая, — Катя взяла дочку за руку и потянула в другую сторону, подальше от муравейника. — Вон там рядышком два пенька стоят, как стульчики, сядем, перекусим.
— Ура! Бутербродилки!
Девочка, высоко поднимая коленки, вприпрыжку побежала к пенькам. Катерина, словно скатерть, расстелила перед ними дождевик, достала термос, отвинтила крышку и налила в нее розовую ароматную жидкость — для дочки. Они сидели на пеньках — Ксюша на низеньком березовом, а Катерина на том, что остался от спиленной громадной сосны, — и с большим аппетитом ели бутерброды, обильно смазанные маслом и посыпанные сверху крупинками искрящегося сахара.
— Мам, бутербродилки — это для тех, кто долго бродил, да?
У Ксюшки было ассоциативное чувство языка, и она как-то по-особому, согласно своей детской логике, творила свои собственные слова.
— Нет, дочурка, это от иностранных слов…
Девочка не стала дослушивать ученое объяснение. Ее устраивало собственное объяснение. Веселым, звонким голоском она запела тут же сочиненную ею песенку:
Динь-динь-тень…
Мы бродили целый день.
Трень-брень-бень…
Мы уселися на пень…
Но тут ее голос оборвался. Катя взглянула на дочку. Девочка привстала с пенька. Рот ее был приоткрыт, в глазах — ужас.
— Во-о-олк… — Голос девочки задрожал. От страха на нее напала икота, и она больше ничего не могла произнести, а только показывала пальцем в сторону.
Катя повернула голову в том направлении, куда указана дочка. Совсем рядом с ними около молодой ели стояло красивое, сильное животное. Мех его — серый с черными подпалинами — чуть переливался в солнечных лучах. Животное повернуло к ней голову и посмотрело умным, строгим взглядом, как будто изучая. Когда Ксюшка особенно громко икнула, оно чуть заметно мигнуло, на долю секунды прикрыв блестящие черные глаза.
Катя обняла девочку за плечи.
— Доченька, это не волк, — стараясь успокоить ребенка, спокойно произнесла Катя. — Это собака, овчарка.
— Это волк. — Девочка судорожно схватила мать за руку. — Собаки лают и хвостами машут, а этот молчит…
