Позже выяснилось, что Люк застраховал свою жизнь, а выгодоприобретателем назначил – по необъяснимой причине – мать. Также он оставил завещание, из тех, что скачиваешь в Интернете, а потом заверяешь у нотариуса. Все свое имущество он завещал Лидии: денежные накопления, фирму и личные вещи (вещей, правда, никаких не осталось, все сгорело вместе с домом Джун). Если сложить страховку, ее собственные деньги и двадцать тысяч долларов, которые братья Уоллеры заплатили ей за фирму (два пикапа, несколько тачек, экскаватор и груду садовых инструментов), то можно довольно долго жить, не работая. Большую часть жизни Лидия мечтала о том дне, когда ей не придется скрести, мыть и улыбаться. Этот день настал. На смену старому демону пришел новый.
Джун не позвонила ни разу. На похоронах она только коротко обняла Лидию, а потом почти сразу уехала, никому ничего не сказав. Оно и неудивительно, учитывая, как она себя вела в то утро, когда позвонила Бетти Чэндлер. После звонка Лидия немедленно отправилась к Джун. Бросила трубку – и прямо в халате и тапочках проехала три мили по Индиан-Понд-роуд. Джун сидела на корточках у самого начала короткой подъездной дорожки, рядом с почтовым ящиком, согнувшись в три погибели и спиной к дому. Лидия вышла из машины и пошла к ней. Вокруг все кишело пожарными, полицейскими и врачами «Скорой помощи». Джун увидела Лидию и отшатнулась, словно от жаркого пламени, а потом вскинула руку и махнула – как отмахиваются от нищих и попрошаек. Ужасно было видеть подобное приветствие от близкого человека, который всегда был к ней так добр. Именно это Лидия запомнила лучше всего: не жуткие декорации, не бездушный звонок Бетти Чэндлер, не красные огни «Скорых», не армию ошарашенных пожарных, не полицейского, сообщившего ей о смерти сына. Отмашка Джун стала первым сигналом о том, что грядут перемены, что они уже наступили – и очень скоро Лидия узнает, что именно поменялось. Эта ладонь и пальцы до сих пор мелькают у нее перед глазами подобно черному флагу, возвестившему о конце всего. Однако Лидия не обиделась. В то утро Джун не только потеряла больше, чем она – если утрату вообще можно измерить в количестве людей, – она еще и стала свидетелем происшедшего. Наверное, увиденное и пережитое сделало невыносимым для нее присутствие Лидии.
Возможно, она тоже винила во всем Люка, как и многие. Но как знать наверняка? Лидия была уверена лишь в одном: она мучительно скучает не только по сыну, но и по Джун. Эта тоска вновь и вновь колола ее изнутри, тоска по женщине, которую она сперва невзлюбила. А потом полюбила и любила до сих пор. Она вернула ей сына. Люк уже восемь лет не разговаривал с Лидией, ни единым словечком не обмолвился – с того дня, когда они случайно встретились в супермаркете рядом с морозильными шкафами. Один год, потом восемь. И тут появилась Джун.
