Отметил, что нет ни разрывов, ни пулемётной стрельбы, а почва под ним не трясётся. Медленно поднял голову и почувствовал, как с неё струйками стекает мелкая пыль. Стараясь не задохнуться, он задержал дыхание. Выбрался из укрытия и, помогая себе руками, сел на рыхлую почву. Похоже, что это была земля, выброшенная из воронок.
Парень отёр лицо рукавом. Осторожно открыл глаза и осмотрелся по сторонам. Некогда ровная площадка холма была усеяна ямами диаметром в метр. Причём так часто, словно здесь собирались сажать множество огромных деревьев. Но не в каком-либо порядке, а так, где придётся. Среди больших углублений лежали куски твёрдой глины, обломки жердей от навеса и клочья посеревшего сена.
Неожиданно для себя Павел подумал, что теперь он на собственной шкуре знает, что значит быть под миномётным обстрелом. Ведь сам бил по фашистам тяжёлыми «чушками» размером в восемьдесят два миллиметра.
Насколько он помнил, у фрицев они всего восемьдесят один, но это ничего не меняет. Сила взрыва ничуть не слабее. Да и расстояние их полёта почти то же самое. Разве что наши войска могут использовать мины врага, а советские им не подходят.
Отбросив никчёмные мысли, невесть зачем мелькавшие в черепе, парень продолжил осмотр. Ближе к обрыву, выходящему к дамбе, лежала воронка размером раз в десять-двенадцать больше, чем все остальные. Она продолжала дымиться и крепко вонять сгоревшим тротилом. Похоже, что здесь когда-то стояли ящики с боеприпасами.
Сразу за глубокой выемкой виднелась «дивизионка», покрытая слоем пыли толщиной в указательный палец. Она слегка покосилась на левую сторону, но казалась практически целой. Двое суток назад орудие стояло в маленькой роще, что накрыла артиллерия фрицев. После того налёта оно походило на новое, только что поставленное с завода, но и сейчас смотрелось нисколько не хуже.
– Ничего его не берёт! – удивился солдат. С трудом поднялся на ноги и, качаясь, как матрос после шторма, направился к везучей пушке. Вернее сказать, к тому мелкому углублению, в котором она стояла. Взрывы мин снесли брустверы внутрь и добавили грунт, выброшенный из воронок. Окоп и раньше был неглубоким, а сейчас был засыпан почти что доверху.
С высоты своего роста он ещё раз осмотрелся и заметил две ямы, вокруг которых темнели клочья разорванных тел и обгоревшие кости. Насколько он помнил, в одном месте лежал коневод, убитый в начале боя, в другом – кто-то из остальных пушкарей.
