Сохатёнок | страница 73

Первым охотинспектора замечает неизвестный мужчина. Толкает плечом Трухина, показывает: «Гляди, бежит кто-то».

— Синчук! — узнаёт Трухин. — И тут разнюхал! Ну держись, сейчас я с тобой рассчитаюсь!

Андрон бросает окурок, тянется к карабину. Но Спирин опережает напарника. Вырывает, прячет оружие за спину.

— Очумел! Очнись!

— Ты… ты… предатель! — хрипит Андрон. — И тебя купили?! Так нет же, будет по-моему!

Выхватывает нож, похожий на финский. Специально кованный, специально точенный. На медведя — в случае ружейной оплошки. А Синчук сейчас — хуже трёх медведей вместе.

Пригнувшись, растопырив руки, Андрон осторожно движется в сторону Володи. Глаза — раскалённые угли. Вся давняя злоба, вся теперешняя ненависть вложены в этот взгляд…

Синчук смотрит по сторонам: нет ли поблизости сучка, палки? А где найдёшь под таким снегом?

— Эй, Трухин, не балуй! — Володя сжимает кулаки. — В тюрьму захотел?

— Мне всё одно. Семь бед — один ответ!

— Твоё дело. — Синчук сбрасывает полушубок. — Бояться я не привык. Держись, браконьерская душа!

Медленно сходятся охотинспектор с браконьером, будто борцы на белом ковре. Три, два шага остаётся между ними…

Трухин вскидывает нож, с силой опускает вниз. Синчук подставляет руку — приём самбо, — правой бьёт Андрона в нижнюю челюсть.

В ту же секунду раздаётся крик:

— Дядя Андрон, сзади!

Трухин оборачивается и… получает подножку. Не сзади — спереди настигает его второй удар.

Третий приходится под дых, когда Трухин пытается встать. Больше ему не надо.

— Здоровый, стервец! — подбегает Семён. — Этакий кабанище! Ловко ты его…

— Петруха помог. — Синчук сдерживает дрожь в руках.

Петя бросается к Малышу, развязывает верёвку. Лосёнок тычется ему в руки, закрывает глаза.

— Ты чей, дядя? — Агеев подзывает Гришку. — Подходи, не стесняйся.

— Знакомая личность, — признаёт Синчук. — Гришка Спирин, браконьер номер два.

— Пришьём и его к делу. — Семён отбирает карабин.

Петю и Максима привозит в Юмурчен тот же Семён. Старик Лукьян радуется: «Явились, малина-ягода!» Бабка Феня пришла почаевать с Бормашом — снова завела разговор про Африку, про то, как трудно будет Малышу. Её никто не поддерживает. И так горько на душе, зачем бередить больное место.

Все ребята волнуются: что стало с сохатёнком? Первым прибежал Стась, одетый по-зимнему: в полушубке, в заячьем треухе. Глянул на деда с бабой, тут же определил: не скоро уйдёт бабка, только в азарт вошла — наливает кружку за кружкой. Поговорить не даст, шпарит, как автомат. Лучше позвать ребят к себе, дома нет ни отца, ни матери. Наговорятся вдоволь. А тут и Лавря объявился.