Только через час, отчищенная и отмытая, поужинав цыпленком и сандвичами, Фиона отправилась спать. Слава Богу, Мораг оставила ей поесть.
— Я не могу больше здесь оставаться, милочка, — сказала Мораг. — Слишком много ртов для одной кухарки.
Она равнодушно посмотрела на Брэнди.
— Пора бы вам самим научиться готовить.
Брэнди не отвечала.
— Ваша бабушка внизу, с родственниками.
Брэнди со свечой в руке пробралась к себе в спальню. Там в это время года не топили, однако в комнате «дорогого кузена Персиваля» наверняка разожгли камин и старая Марта согрела воды, чтобы Перси мог помыться.
Брэнди стянула платье и нижнюю рубашку, а затем, скрипнув зубами, плеснула на себя холодной водой из таза. Мурашки забегали по спине, и девушка покрылась гусиной кожей, не успев даже намылиться.
Вытершись, надела чистое белье. Брэнди не покидала мысль о Перси и о том, как он смотрел на нее. Она взглянула на свои ноги, и они показались ей чужими. Обернувшись к зеркалу, посмотрела на себя с сожалением, затем потянулась за платьем (такие же платья носили здесь почти все девушки) с высоким воротом и оборочками на подоле. Пуговиц не хватало. Расчесывая волосы, единственное, как ей казалось, свое украшение, Брэнди снова подумала о Перси и налегла на расческу сильнее — пряди во многих местах спутались.
Закончив причесываться, она снова посмотрела в зеркало: скучная провинциалка, без малейшего признака вкуса.
Завернувшись в свою любимую накидку, Брэнди выскользнула из комнаты.
В коридоре чадил факел, и дым ел глаза девушки. Она медленно спускалась по дубовым ступеням, многие из которых проваливались под ногами.
Краббс нигде не было видно. Брэнди снова подумала о Персивале и о том, как его присутствие повлияло на прислугу.
Она услышала голоса из гостиной и обрадовалась: «Слава Богу, еще не так поздно».
Проскользнув через залу, Брэнди, стараясь не шуметь, потихонечку вошла в гостиную.
В лицо ей ударил поток теплого воздуха, и голова закружилась. Захотелось кашлять. В высоком кресле напротив камина, с потемневшим от времени юридическим справочником в руках, сидела бабушка. Несколько свечей освещали ее.
Брэнди услышала грудной мужской смех и обомлела. «Англичанин! Тот, с повозки!»
Краска залила лицо девушки.
«О Господи, что же будет?» — в отчаянии подумала Брэнди.
Джентльмен снова вежливо засмеялся над какой-то бабушкиной шуткой. Несмотря на то, что их разделяла комната, Брэнди заметила, какие у него ровные и белые зубы. На улице англичанин показался ей не таким большим, как здесь, а белизна рубашки напоминала свежесть первого снега. В темноте его глаза казались темнее, чем черный пиджак. На вид — очень элегантный человек, гораздо лучше любого из эдинбургских друзей бабушки.
