Иона ожидал, что провод тут же сменит цель и атакует Кундри, но тот не сделал никакого движения – лежал, прижатый ступнёй снайперши к куче хлама. И даже когда Кундри, с занесённым для удара прикладом винтовки, осторожно убрала ногу, провод не шевельнулся.
А может быть, он и не живой был вовсе, а просто дурачина Чип сам напоролся на торчащий из кучи мусора кусок проволоки. Как бы там ни было, выяснять это ни времени, ни желания не было, поэтому после того как психологиня наскоро забинтовала ногу Чипа, двинулись дальше. Но некоторое время шли с оглядкой: не двинется ли провод вослед.
И всё же, и всё же… – думал Иона, – в какой реальности бывают живые провода? Бывают они в какой-нибудь реальности? Нет. Думаю, что нет. Только во снах и в фильмах ужасов они бывают. А значит, не был этот провод живым. Или его вообще не было – он только снится кому-то, как и мы… А ошибка Таилиэты… это просто срыв. Ведь невозможно видеть сон и не воспринимать его как реальность, не верить в происходящее. Так?.. Так.
За пустырём-свалкой открылась сеть морщинистых асфальтовых дорожек, пересекавших друг друга, как улицы некоего микро-города. Дорожки петляли и путались, огибая пни, которые когда-то, видимо, были тополями и клёнами, оживлявшими обстановку возле здания управы и представлявшими собой небольшую зелёную зону отдыха для управленцев. Когда и зачем спилены были деревья оставалось загадкой. Быть может, это случилось во время какой-нибудь очередной революции…
Маленькое зданьице управы прижалось к полуразвалившемуся бетонному забору. Хилое, одноэтажное, с мутными стёклами окон в старых, рассохшихся деревянных рамах. Заросшие плесенью и мхом стены, когда-то давно выкрашенные в салатовый цвет, теперь были серыми, с зеленоватыми разводами, словно кто-то, страдающий гайморитом, ежедневно приходил сюда, чтобы высморкаться на эту прелую штукатурку.
Сколько кабинетов, сколько начальников могло поместиться в этаком сарае? Неужели достаточно, чтобы отсюда можно было управлять целой промзоной, растянувшейся на бог весть сколько километров? Не верилось.
Трухлявое крыльцо, норовившее развалиться под следующим шагом, безбожно скрипело и стонало под ногами, когда они по нему поднимались.
Кундри, держа наготове винтовку, пнула дверь, и та, взвыв, будто от боли, петлями, распахнулась в тёмный простылый коридор; с треском ударилась о стену ручка и отлетела вместе с хлопьями иссохшей краски. Пыль на линолиуме в ёлочку почти скрывала рисунок, но трудно было определить давность смерти Промзоны по толщине слоя этого серого бархата. И когда они ступили на линолеум, пыль поднялась вокруг, так что можно было вообразить себя лунным первопроходцем. Зачихал Чиполлино, смешно теребя нос. Кундри яростно взглянула на него.
