«Маллеус Малефикарум»! В переводе — «Молот Ведьм», наставления по дознанию! Инквизитор Яков — автор этого трактата! Надо же! А с виду такой тихий, болезненный, — мухи не обидит. Ожившее воплощение елея!
Кирилл вздохнул. Отвечать не стал. Слышал об этом трактате, а как же! Безумная книга. В здравом уме никто такого не напишет…
Ему вдруг стало душно, келья показалась наполненной прозрачным дымом, и по серым стенам будто плясало зарево далеких костров. Так вот ты каков, знаменитый инквизитор! Не такой известный, как Томас Торквемада, но все же. Бледное одутловатое лицо, суетливые движения… И еще ты рыдаешь, представляя, что тебя ждет ночью.
Монах молчал, искоса бросая на гостя испуганный взгляд. Блеклые выцветшие маленькие глаза бегали по лицу Кирилла. Лицо Якова побледнело и стало будто восковым. Нос заострился, как у покойника. В глаза гостю инквизитор не смотрел. Кирилл видел, что монах ожидает каких-нибудь слов, реакции, пусть даже гневной. Но Кирилл молчал. Потом поднялся и неспешно вышел на свежий воздух. Кирилл читал этот трактат. Там не описывались пытки, нет. Там говорилось, как задавать вопросы так, чтобы в любом случае отправить женщину на костер. Свод безумных вопросов, выдуманных больным воображением. Трактат еще долго служил пособием для инквизиторов…
Никаких вопросов Якову он задавать не хотел. Хоть они и возникли. Кирилл не хотел с ним говорить. Он не хотел даже видеть его. Пусть монах остается наедине со своими воспоминаниями. Пусть сидит в тесной келье, пишет и дожидается ночи! Пусть!
«А я ведь знаю, кого ты забыл упомянуть, Яков! — размышлял Кирилл по пути в парк. — Знаю, но не скажу. Ты сам должен понять! Сам! Только тогда придет освобождение. Хотя не знаю, простят ли тебя? Я бы не простил. Слишком много ты наворотил за свою коротенькую жизнь. Слишком много… Оставайся таким же, каким был при жизни: тяжелым, как сама земля, которой присыпали пепел твоих жертв. Существуй черным, как сам грех, и с воспоминаниями темными, как беспроглядная ночь…»
Он шел в парк, разыскивая Шейлу, а в ушах все звучал осипший голос Якова…
Сквозь просветы между стволов Кирилл увидел, что Балор по-прежнему сидит на скамейке у пруда, а рядом на земле примостилась Шейла. Собака, щурясь, глядела на бегающие по воде солнечные зайчики. Странное то было зрелище: огромный, с десятилетнего ребенка, кот и большая кавказская овчарка. Казалось, они о чем-то беседуют.
