— Э, да она превосходно играет! — заметил юноша-грузин. — Да и какая прехорошенькая!
Последнее замечание заставило офицера обернуться и встретиться лицом к лицу с юношей-грузином.
— Не так ли, государь мой? — спросил юноша-грузин, улыбаясь и слегка кланяясь, у обернувшегося к нему офицера.
— Да, вы правы… да… она замечательно хороша собой… цыганка эта… — тоже слегка кланяясь, отвечал молодой офицер, причем он несколько покраснел.
— Смею спросить: из шляхетно-артиллерийского корпуса изволите быть? — спросил опять грузин.
— Точно, только месяц как выпущен оттуда в чине подпоручика.
— Вижу, вижу, государь мой…
Брякнули цимбалы.
— А, да она не заставляет себя долго ждать, эта красоточка — снова заигрывает! — произнес грузин.
Цимбалы уже издавали тихие, меланхолические звуки. Затем виртуозка, как-то сразу, сильным гортанным голосом запела:
Тэ зэлэндуба, та зэлэнка,
Та зэлэнэнка, тэ дубровэнька!
Тэ я листья лья, тэ бумажиэнысэ,
Тэйо мурицы, тэйо мурэнгирэ!
Тэй корипизо, тай рукэвенько!
[1]Никто, конечно, из слушающих не понял, что, собственно, воспевала цыганка, но зато всякому была понятна дикая, страстная мелодия песни, и особенно поразил всех конец ее, когда песня, смолкая все тише и тише, вдруг словно улетела куда-то далеко и замерла в пространстве. Незнакомые слушатели даже переглянулись между собою.
— Удивительно! — воскликнул грузин. — Этакое милое творение — и просит подаяния! Вот бы увидал Орлов, наверное бы, приписал в свой московский табор и осчастливил бы.
Молодой офицер насторожил ухо.
— Это какой-с Орлов, — узнать позволительно? Не граф ли, Алексей Григорьевич?
— Он, точно.
— Говорят, богат?
— Чуточку имеет больше нашего! — засмеялся юный грузин. К разговаривающим подошла цыганка.
— Ты, офицер, дай руку — погадаю!
Офицер подал. Внимательно и долго рассматривала цыганка руку молодого человека, потом оттолкнула ее.
— Ну… что ж? — спросил офицерик несколько смущенно.
— Тебе не надобно гадать… жалко… — проговорила неопределенно и угрюмо цыганка.
— А, да это любопытно! — воскликнул грузин. — Она гадает, но, наверное, плутует, как и все цыганки. Одна мне гадала… Представьте, господин офицер, она мне предсказала, что я буду большим генералом! Не смешно ли? Вам, господин офицер, сколько лет?
— Восемнадцать.
— Точь-в-точь и мне столько же. Но вот вы уже подпоручик, а я не только не подпоручик, но даже не умею порядочно взять в руки и ружья. Не смешно ли!
Офицер молчал. Его вовсе не занимали шутки незнакомца. Он более думал о том, отчего эта цыганка ему не сказала, а проговорила только «жалко». Кого жалко? Не его ли?
