— Вот ты, гросс… большой, значит, — тычет пальцем в рослого, густобрового, с виду посмелее других. — Кто ест ду… ты, значит?
Рослый из-за стола вылазит, благо, с самого краю сидит, в поклоне поясном, как положено перед дворянином, сгибается, копна волос надо лбом нависла. Выпрямляется, волосы отбрасывает, отвечает вроде даже задиристо:
— Родька я, Иванов сын, герр учитель. Родион, верно, будет правильно.
— Герр? Знаешь, это слово — герр? Говоришь по-немецки?
— Где нам! Просто с отцом в кремлевских палатах ваш один работал, то так называть себя велел — герр.
— С отцом работал… Интересно, весьма интересно это есть. По какому делу он умелец, твой отец?
— Кафли цветные, ценину для печей выделывает, ценинник называется.
— Интересно, весьма интересно это есть… Значит, Родька, Иванов сын, — и что-то в тетрадь, в черную клеенку забранную, записывает. А что там записывает, кто прочитает?
Другого, третьего подымает, Куземкин черед настает. Тоже хотел вылезть из-за стола, в пояс поклониться. Да как тут вылезешь — на середине скамьи ведь устроился, или с одной, или с другой стороны выпихивать кого-то надо. Климку — он рядом сидит — Куземка толканул было под ребра, тот — следующего соседа. Но учитель морщинами на щеках пошевелил, нужное слово русское так не вспомнил, рукой только показал — стой, мол, на месте.
Как зовут, да чем отец занимается, да обучен ли грамоте, расспросил, а садиться не велит. Приглядывается, как вчера, с улыбочкой.
— Зинген… петь, значит… умеешь?
В краску, в пот холодный бросило Куземку — еще не хватало! А вокруг — словно того лишь и ждали, посмеяться. Даже Климка и тот:
— Умеет, еще как умеет!
Учитель палец вверх — сидеть, мол, тихо.
— Интересно, весьма интересно это есть. Попробуй.
Ноги Куземку не держат, в глазах туман. От смущения и страха козликом неожиданно взял, тоненько, с дрожью — Михайло Тюка, Климкин батя, да и только:
Кленовый листочек
Куда ветер гонит?
Домой под кленинку
Иль в луг на долинку?
Забелели зубами вокруг, заискрили глазами — осмелели, вишь, освоились чуток. Климка, — друг называется! — даже пальцы рожками ко лбу и…
— Ме-е-ээ! — нос его, будто сорочье яйцо, весь в веснушках, задрожал. Ну, домой дай вернуться, зараза, — подрожит яйцо твое сорочье, не так еще подрожит!
Но минута сладостной мести скорей наступает. Потому что настает черед и Климке перед учителем встать.
— Ты вот тут овцой нам весьма похоже промекал. А что умеешь еще?
Уши — торчком — у Климки горят, глаза — хлоп, хлоп — не знает, что сказать. Да теперь уже смелый и горластый Куземка:
