Но вот совещание закончилось, и все покинули шатер, отправившись исполнять приказы своего повелителя.
Работы велись быстро и умело, как того хотел Ганнибал.
Уже через две недели большие тараны были готовы, и карфагеняне готовились к первому штурму города.
Но Сагунт – очень богатый город, поэтому в преддверии надвигающейся войны магистрат закупил огромное количество дротиков и стрел. В избытке имелось и смертоносных фаларик – копий с трехфутовым наконечником и четырехгранным древком, обернутым паклей, пропитанной смолой. Такое копье, подожженное и брошенное со стены, представляло собой настоящую ракету и могло пронзить воина насквозь вместе с щитом. Сагунтийцы не жалели своих запасов и беспрерывно обстреливали карфагенян со стен, не давая ни людям, ни осадным орудиям приблизиться.
Башни и стены Сагунта тоже казались серьезным препятствием: их высота и мощность приводила многих карфагенян в трепет.
Ганнибал, до того имевший дело с небольшими крепостями испанцев, неожиданно для себя столкнулся с серьезными проблемами. Вдобавок ко всему однажды во время объезда вражеских стен его серьезно ранил в бедро невесть откуда прилетевший дротик. Воины «священного круга» – отборные бойцы, телохранители карфагенских военачальников – всполошились и, подхватив упавшего с коня полководца, вынесли его в безопасное место. Впервые все почувствовали, что такое даже временно остаться без Ганнибала. Началась легкая паника, пресеченная взявшим на себя верховное командование Магарбалом. До выздоровления Ганнибала штурм решено было отложить. И осада приняла затяжной характер.
***
Карфаген, 219 г. до н. э.
Как только в Карфаген прибыли римские послы Валерий Флакк и Бебий Тамфил, отцы Республики срочно созвали Совет.
Гамилькон вошел в столь привычный для него зал заседаний. Он бывал здесь так часто, что не сразу заметил десятки огромных канделябров, расставленных по периметру помещения. Они не давали достаточно света, а отбрасываемые ими колеблющиеся тени зловеще колыхались по стенам и потолку, отчего все происходящее казалось каким-то жутковатым представлением.
«Ганнон решил устроить сегодня театр, – усмехнулся про себя Гамилькон. – Зря старается. Все, что он скажет, давно известно моим людям!»
Громадный зал представлял собой хотя и роскошное, но довольно мрачное помещение с малым количеством окон, которые находились под самыми сводами и почти сливались с высоченными арками.
Потолок был покрыт не менее мрачной мозаикой и обильной, хоть и потускневшей от времени позолотой. Мрамор, слоновая кость, дорогое убранство не радовали глаз, а делали богатый интерьер тяжелым, подавляя всякого входящего сюда.
