— Вот-вот… а матушка подумала и предложила импорт организовать… мы занимаемся биоприкладным программированием, — Гарджо с немалым усилием поднял массивный стул и перетянул его между двух ваз. — Искусственный интеллект широкого профиля… да и вообще управляемые системы разной степени разумности.
— Что ты делаешь?
Гарджо не ответил.
Он перенес три вазы в центр комнаты, установив треугольником. А между ними воткнул то ли вешалку, то статую, главное, что длинную и узкую.
— Зачем ты ее раздражаешь? — вздохнув, поинтересовался нареченый.
— А зачем она раздражает всех? Тоже мне… возомнила себя хозяйкой дома, — он огляделся и, смахнув в лапу дюжину желтых камней, мирно стоявших на полочке, высыпал их на подоконник.
— Бои не любит беспорядка… а он еще молод. Ему хочется делать пакости…
— Это не молодость, — возразил Гарджо, — это чувство протеста, которое тебе купировали вместе с ушами.
Мой женишок рыкнул.
— Никто мне уши не купировал! И вообще… это нелепый пережиток прошлого…
Гарджо, пыхтя от натуги, перетащил огромную конструкцию, больше всего напоминавшую кусок сыра, с выплавленными в нем дырами. Правда, сыр был окаменевший и цвет имел характерный, золотой.
— Вот так-то… а вообще… ты иди, иди… у вас в полдень встреча.
Встреча?
Что-то я слышу о ней в первый раз. И судя по нахмуренной физии круона — все ж львиного в нем было больше, нежели обезъяньего — он тоже был не в курсе.
— Я взял на себя труд… — конструкция двигалась с трудом и скрежетом, но Гарджо не сдавался. — Сообщить… в Ассоциацию… защиты прав… брачующихся…
А это еще что за…
…их было двое.
Высокие. Человекообразные. С крупными костистыми лицами, на которых застыли отдаленно дружелюбные гримасы.
Одна обряжена в свободную шелковую хламиду, перевязанную у горла синей ленточкой. Второй — в черный строгий костюм.
— Арлей Арли, — представилась особь в хламиде.
Грудным басом.
В левом ухе ее поблескивала серьга. А голый череп украшала замысловатая татуировка.
— Наноши Нано, — ее спутник, при ближайшем рассмотрении показавшийся мне все же спутницей, говорил мягким голосом и двигался текуче, плавно. Он занял высокий трехногий стул, присев на него бочком, и черная брючина разъехалась, выставив ножку в клетчатом чулке.
Красные лодочки.
Браслетик на щиколотке.
— Агния, — сказала я, озираясь.
Эта комната, не в пример прочим, была исполнена в духе воинствующего минимализма. Никаких тебе занавесей, камней и конструкций, лишь белое строгое пространство, в котором нашлось место для четырех табуретов, больше напоминавших насесты, и такого же высокого столика. На столике возвышался прозрачный кувшин, в котором плавало что-то мутное и явно живое.
