Как и дочерей.
Котом и тем обзавести не удосужилась.
— Живые родственники по крови?
— Мама, папа, бабушка и семеро детей, — бодро отрапортавала я. В конце концов, мои галлюцинации обязаны мне верить. Но менталист покачал головой и вытянул тонкий полупрозрачный палец, возвестив:
— Неправда сие есть.
Ага…
Неправда. Нет, про отца не знаю, может, и жив где-то. А вот маменька преставилась, когда мне было семь. Я ее плохо помню и не скажу, что сильно горевала. Бабки же в позапрошлом году не стало, а в прошлом и Калерия, верная ее подруга и соратница — иногда мне мерещилось нечто большее в их отношениях — ушла.
— Вы должны говорить правду и только правду, — сурово произнес Ицхари.
— Кому должна?
Пожалуй, этот вопрос поставил его в тупик. Он приоткрыл рот, и закрыл, и задал следующий вопрос из списка.
— Вы состоите в отношениях?
Тут-то впервые с тоской ностальгической я и вспомнила Толика, который, скотина такая, мало что ушел втихаря, унеся с собой и зарплату, и премиальные, так и бабкину «Волгу» прибрать умудрился.
— Состою, — соврала я.
Ицхари нахмурился.
— Неправда сие есть…
И хмуриться перестал. Да что это такое! Неужели больше некого замуж выдать за этого их… многоуважаемого! На мне свет клином сошелся?
— Дети?
— Нет, — буркнула я. Смысл врать, если ложь сразу будет выявлена. — И не собираюсь.
— Вы должны будете…
— Кому должна, всем прощаю, — я взмахнула ершиком, к слову побитым жизнью, обскубанным с одной стороны и на редкость вонючим.
Ксенопсихолог, чье имя вылетело у меня из головы сразу же, как в нее влетело, тронул Ицхари за рукав и зашептал что-то. И шептал долго, уставившись на меня левым глазом, правый же в глазнице перекатывался, что выглядело несколько жутковато.
— Нет, но… конечно… заявленные параметры… и соответствие… да… нет…
Я подалась вперед, надеясь расслышать хоть что-то, но не вышло.
— Хорошо, — наконец, согласился Ицхари. — Пусть так… Агния-тари…
Чего?
— Я, как уполномоченный представитель брачного агентства «Золотой лепесток», лучшего брачного агентства в этом рукаве Галактики, заявляю, что вы прошли предварительный отбор.
И уставился.
Неужто изъявлений радости ждет? Нет, как-то я не готова радоваться.
— Верните меня домой, — попросила я, мысленно добавив: — И в сознание.
— Боюсь, это невозможно…
— Позволь мне, — ксенопсихолог скользнул вперед. Двигался он, надо сказать, странно, да и держался, как человек с застарелою травмой позвоночника: спина прямая, что в корсет затянутая. Ноги не сгибаются, и от пола не отрываются, скользят бесшумно.
