— Владислав Радомирович если и карает, так за дело. Не за железки, а за кровь, ими пущенную. Да только не так ножи и мечи сильны, как колдунам перетрухнувшим кажется. Манусова сила покрепче будет, но когда все потерял, начинаешь и в малом опору искать, — ответил другой голос.
Нежданные спасители ходили тяжелыми сапогами. Хлюпала перемешанная со снегом грязь.
Первый охнул.
— То-то же. И я был, батюшка, манус-красавец, а теперь вот шкура как сосновая кора, девкам не нравится. Не понять тебе, как оно, когда рук не чуешь. Была сила — и нет.
— Зря ты так, добрый человек. Знаю. Только смилостивилась ко мне судьба, помогла силу вернуть.
— Как?
— Сам не знаю. Девчонка одна, травница в заброшенной деревне под Бялым, вылечила. Травами какими-то шрамы мазала, мазала. Я не верил, а оно вот как: взяла сила и вернулась, да еще и с прибытком.
— Имя скажи. — Багумил зажмурился еще крепче, когда тяжелые сапожищи переступили через него, послышался шум. Один из спасителей, видно, от волнения, схватил другого за одежду, да тот вырвался.
— Агнешка. Да только ушла она. Сам ищу, не успел толком отблагодарить.
— Землицей прошу, манус, как встретишь, дай мне знать. Пришли в Черну гонца на базар, скажи отыскать возчика Славко. И гонца, и тебя, и лекарку твою золотом осыплю…
— Откуда у тебя золото, братец? — усмехнулся второй голос. — Не железками проклятыми добыл? А ну как ты разбойник, а я тебе лекаря пришлю, который тебе силы воротит. Меня потом не то что Владислав Чернский, любой из окрестных князей на стену приколотит, заживо.
— Вот уж деньги в чужом сундуке считать — неблагородное дело. Скажу только, есть у меня, скоплено, и если знаешь, каково бессильным жить, пришли ко мне свою лекарку. Не обижу. Говорила мне одна баба, что, мол, бывает такое, можно вылечить бессильного. А я, дурак, что твое дело, не поверил тогда. А теперь гляжу на твои шрамы — и уж тут как не поверить. Пришли ко мне девчонку. Шрамы твои о ее лекарстве довольно сказывают, чтобы в любые сказки поверить.
— Самому бы отыскать, — в голосе говорившего прозвучала горечь.
Багумил боялся пошевелиться. Тихо, стараясь не выдать себя, открыл глаза и тотчас зажмурил крепко-накрепко, потому как на него остановившимся желтым взглядом пялился здоровенный волк.
— Не знаешь, где она, или сказывать не хочешь?
— Не знаю. С лета ищу.
Отрубленная волчья голова откатилась в сторону, один из спасителей пнул ее ногой.
— Ну, с мертвецом-то что делать будем? — Крепкая ручища перевернула старика на спину. — Эх, вот и мальчонка с ним. Жаль, не успели. Что бы ему раньше крикнуть.
