Манус в отчаянии оттолкнул мертвеца, вскочил на ноги, не в силах сохранять спокойствие.
Шорох за окном был едва различим, но, напружиненный как загнанный зверь перед прыжком, Иларий услышал. Рванулся к оконцу, глянул вниз, держа наготове опутанные белыми змейками силы руки.
— Я это, Илажи! — проговорили снизу. Под сиреневыми кустами говорящего видно не было, да голос Иларий легко узнал.
— Что ты под окно приволокся, господин Тадеуш? Что тебе наследник Бялого — девка, что ли?
— Не мог я через двери, — зашептал тот. — За мной великан чернский пошел. Следит. Верно, Владислав мысли мои зацепил.
Иларий похолодел. Даже выскочить не получится незамеченному, прыгнуть в седло да пятками Вражко поторопить. Догонят. Ведь теперь, после смерти Якуба, все это Владиславов удел! Его еще нерожденного сына!
— Думаешь, никто не признал тебя, пока ты под окнами лазил? — дрогнувшим голосом попытался отвадить прочь от окон дальнегатчинца манус. Можно было б попытаться спрыгнуть. Не такая высота, чтоб ноги приломать, а боль терпеть княжьи маги обучены. Не вышло. Крепко в голову Тадеушу засела его мысль, не хотел он отступиться.
— Дай с Якубом переговорить, Иларий! Землицей прошу! Мне поскорее уехать надо. Хочу до Эленьки добраться. Сказать ей, чтоб не плакала. Что все складывается, как уговорено.
— Вот и поезжай. В земной грех не вводи, — зашипел манус. Кто-то постучал в затворенную дверь, позвал тихо: «Батюшка Якуб, гости послали спросить, все ли ладно».
— Ладно все. Скоро будет наследник, — крикнул Иларий, отвернувшись от окна.
— Совсем плох? — тотчас всполошился Тадеуш. — Почему сам не ответил?
Иларий бросил взгляд на неподвижное тело на полу, на налившиеся мертвенной синевой губы Якуба. На смерть, не угодную никому, неуместную, с которой остался он один на один. Как всегда был — без помощи, среди предателей. Должен ему дальнегатчинец — так теперь самое время долги отдать.
— Плох, говоришь? — рассердился он на неотвязного. — Полезай, сам гляди!
Манус рванул с постели смятое покрывало, бросил за окно, намотав конец на руку. Тадеуша долго упрашивать не надо было — ловко влез по стене, перевалился через подоконник, тяжело дыша. Да только увидел лежащего без движения Якуба — словно бы дышать и вовсе перестал.
— Вот так плох. Накинула совесть веревку, а я со всей этой кутерьмой снять не успел. Не вызвать его обратно. Пропало Бялое, господин Тадеуш. И тут уж никакие соседи не помогут.
Тадеуш словно бы разом сник. Плечи опустились, померкли глаза, еще недавно полные лихой радостной надежды. Не стал мертвеца тревожить — поверил более сильному магу на слово. Тихо подошел ко княжьей постели, опустился без сил на смятые простыни, уронил голову в ладони и заплакал. Одна Земля ведает, о чем или о ком. О себе ли, об Эльжбете, обо всех ли скопом, кто теперь окажется под рукой душегуба-Влада.
