? Он что-то подозревает? Или ищет расхождения с рассказом Эммы?
– Да в общем, ничем, – говорит Балаж. – Прогулялись немного. Как у тебя… Как у тебя все прошло вечером?
Габор как будто не прочь сменить тему:
– Все прошло прекрасно. Тебе стоило пойти с нами.
– Я устал, – говорит Балаж извиняющимся тоном.
– Да ну?
Кажется, Габор ему не очень верит.
– Ну да.
– Я подумал, может, ты хочешь подъехать к Эмме, – говорит Габор с улыбкой, как бы шутя. – Особенно после того, как вы отправились вместе гулять.
– Ты о чем? – спрашивает Балаж.
– Значит, нет? – Габор продолжает улыбаться.
– Нет, – говорит Балаж.
Он чувствует, как лицо начинает гореть, выдавая его.
– Просто большинство парней рядом с Эммой, – говорит Габор, глядя на него лукаво, – пускают, на хрен, слюни. Понимаешь меня? А ты вроде ничего такого.
– Нет, – говорит Балаж.
Но этого, похоже, мало.
То, как Габор это сказал – «Ты вроде ничего такого», – словно требует разъяснений.
– Ты не гей случайно? – интересуется Габор так, словно уже раздумывал об этом с некоторых пор.
На секунду Балаж теряет дар речи от удивления. А затем отвечает:
– Нет.
– Ничего страшного, если ты гей, – говорит Габор.
– Нет, – упорствует Балаж, – я не гей. Я э… нет.
– Она просто не в твоем вкусе или что?
С выражением муки на лице Балаж произносит:
– Слушай… Я не знаю…
– Эй, да ладно, старик. Я к тебе в душу не лезу.
– Да, все путем.
– Она не в твоем вкусе, не в твоем вкусе, – повторяет Габор. – Ну и ладно.
Больше они почти не говорят.
Балаж отмечает, что на него находит что-то вроде депрессии. Словно буря, грозившая разразиться весь вечер в жуткой тишине прокуренной гостиной, вдруг навалилась на него беззвучным штормом отчаяния. Сидя в тени, он думает со стыдом и тоской о своей жизни, о своих делах, о своих убогих, мелких радостях.
Звонит телефон Габора.
Это она, и, очевидно, у нее проблемы.
– Хорошо, просто оставайся там, – говорит Габор. – Просто оставайся на месте. Мы будем через минуту.
Закончив разговор, он говорит:
– Нам опять нужно подняться к ней. Она закрылась в ванной комнате.
Безликое великолепие номера 425. Телевизор шумит. На постели, напоминающей неистово взбитый яичный белок, сидит голый человек. Около сорока, хлипкого сложения, длинная физиономия кажется еще длиннее из-за расползающейся лысины. Эммы не видно, но ее одежда – все, что она надевает для таких случаев, раскидана по полу. Так же, как и одежда голого человека. Он встает до странности неспешно, когда слышит, как они входят в номер.
