Выехали из леса. Полуденное солнце утомило их, всем захотелось пить. Дорога шла то сенокосами, то по фруктовым садам. На склонах рядами стояли ульи, жужжали пчелы.
Внезапно Ивлиан придержал коня и что-то шепнул княжичу. Цотнэ натянул повод, и вся кавалькада остановилась.
Перед пасекой, на свежескошенном лугу сидел человек. Выпростав из халата одну руку, он держал ее на горячем солнце. Рука сплошь была покрыта пчелами. Свое лицо человек закрыл от солнца большим тыквенным листом. То ли солнце беспокоило человека, то ли укусы пчел — подбородок его дрожал, да и рука вздрагивала.
— Рука у него смазана медом, — шепнул пастырь наследнику. — Потому ее и облепили пчелы.
— Они разве не жалят?
— Не видишь, как он вздрагивает... Жалят, но он терпит.
— Зачем он это? — удивился Цотнэ.
Ивлиан пожал плечами и тронул коня с места. Услышав топот коней, лежащий на солнце человек поднял голову и, отстранив тыквенный лист, поглядел на проезжих.
Цотнэ оглянулся, и человек этот показался ему знакомым.
— Отиа... Наш конюх Отиа,—сказал княжич пастырю. Ивлиан тоже обернулся к ульям, но Отиа сидел по-прежнему, закрывшись листом тыквы.
Проезжая деревней, увидели в одном дворе женщину, которая черпала воду из колодца.
— Не выпьешь ли колодезной воды, княжич? — спросил Ивлиан и, не дожидаясь ответа, крикнул: — Эй, хозяйка!
Женщина оглянулась, оправила платок на голове и поглядела на неизвестных всадников.
— Вот радость, княжич Цотнэ пожаловал! — с восторгом закричала она и бросилась к воротам: — Пожалуйте, княжич! Пожалуйте!
— Цабо! Служанка нашей большой госпожи! — узнали охотники.
— Будь здорова, Цабо! — приветствовал ее и отец Ивлиан. — Задыхаемся от жажды. Будь добра, дай-ка нам холодной воды.
— Не воды, а вина извольте выпить! — Цабо выбежала на дорогу. — Пожалуйте. Сейчас же накрою стол!
— Для вина у нас мало времени, а воды выпьем.
Цабо принесла кружки. От холодной, как лед, воды они сразу же запотели.
— Сначала младшему! — сказал Ивлиан и первый стакан протянул Цотнэ.
— Как отпустить вас, не угостив рак следует? Что муж скажет! Хоть немного побыли бы! — суетилась взволнованная Цабо.
— Так будет лучше, да поможет вам бог! — Ивлиан опорожнил сосуд. — А Отиа где?
— Где ему быть? Кто-то научил его, что укусами пчел можно вылечить искалеченную руку. Вот он каждый день и ходит на пасеку, лечится там пчелиными укусами.
— Как он выдерживает? — спросил Цотнэ.
— Сама удивляюсь. Опухшая рука не дает ему ночью спать, но наутро он опять идет на пасеку, и пчелы опять жалят его. Надеется, что одеревеневшая рука хоть немного будет двигаться. Я его не ругаю. Сами знаете, каково однорукому! Это же полчеловека! Так мне его жалко!
