Под вечер забежал Вата.
— Как жалко, что тебя не было с нами! — восторженно сказал ему Цотнэ. — Какой, оказывается, замечательный храм в Чкондиди!
— Как же мне было ехать, если отец два дня гонялся за беглецами.
— За какими беглецами?
— Разве не знаешь? Цабо, прислужница госпожи, сбежала из дворца.
— Цабо?
— Да, служанка большой госпожи... Это не все! Вместе с ней исчезли драгоценности госпожи.
— Неужели Цабо могла украсть? Не может быть!
— Как же не может быть, если в тот день во дворце никого из посторонних не было. Цабо убрала комнаты, заперла дверь. А теперь и сама она и драгоценности бесследно пропали.
— Куда она могла деться! Цабо сирота! У нее нет ни родителей, ни родственников, ни близких.
— В том-то и дело, что она сбежала с каким-то конюхом.
— С Отиа?
— Да, с конюхом Отиа. — Вата понизил голос. — Вчера мой отец схватил его и бросил в темницу. Сегодня отец его допрашивает. Хочешь, зайдем и тайком поглядим на допрос?
Цотнэ, кивнув головой, согласился.
Вата повел княжича в свой дом. Они спустились по лестнице в нижний этаж, а потом и в подвал. Тут было полутемно и прохладно. Пройдя небольшой коридор, мальчики очутились над круглым залом. В подземелье. Горели свечи, на скамье сидел мужчина с расстегнутым воротом.
— Это мой отец, — шепнул Вата.
Цотнэ пригляделся. Лицо широкоплечего мужчины горело от злобы, он взволнованно крутил усы. Глухим голосом он спросил у человека с засученными рукавами:
— Ну что, не признался?
— Отказывается, не признается.
— Все применил?
— Все. И руки крутил, и щипцами... Стоит на своем.
— Введите его!
Копейщики ввели несчастного и встали по сторонам.
— Лучше признайся. Даром мучаешь себя, да и у нас отнимаешь время. Мы и без тебя все знаем. Но если ты сам скажешь, где припрятал наворованное, князь и его супруга смилостивятся и облегчат наказание.
— Я ничего не знаю.
— Ты же увел Цабо из дворца?
— Я увел.
— Обвенчались?
— Обвенчаться не успели.
— Врешь!
— Не вру, господь тому порукой!
— Значит, Цабо не успела стать твоей женой? Домоправитель скрыл довольную улыбку и вновь жестко обратился к заключенному:
— Скажешь ты или нет, куда вы дели золотой крест?!
— Ни я, ни Цабо того креста не брали, даже не видели. Не знаем, кто его украл.
— То, что крест взяла Цабо, доказано, — решительно отрезал домоправитель. — И то, что ты являешься соучастником, ясно...
— Мы не виновны, ни я, ни Цабо, — Отиа воздел руки к небу.
— Вот выколют тебе глаза, отрубят руки и ноги, тогда скажешь правду, только будет уж поздно, — погрозил кулаком домоправитель.
