«Думаю, что ошибка исключена. К сожалению. Я советовался с таким специалистом, как биокибер Раг. Он пришел к мысли: «Юлиора» является источником сильного К-лептического излучения, которое в реакторных установках меньшей мощности остается незначительным. Именно это, как утверждает Раг, приводит к постоянной конденсации влаги над городом и, что гораздо серьезнее — к нарушению психики людей, вызывая депрессию, порою психозы и болезненное состояние постоянного и пустого философствования. Биокибер Раг считает, все дело в возбуждении К-лептическим излучением нервных клеток, ведающих ассоциативными связями. Психическая деятельность биокиберов заметно не страдает, но чувствительность рецепторных систем ухудшается. Нужно действовать, Андрей! Обратись к Ивану Моревилю. Ты — создатель этого бульера, и ты сам должен первым вмешаться в такое важное дело. У нас на метеостанции пока ничего не знают о выводах биокибера Рага, но очень взволнованы — никакими доступными способами они не могут бороться с «твоим» дождем.
Биокибер Дасий»
Жена профессора Григория Завиры трагически погибла двадцать лет тому назад. Рейсовый триангуляр «Торонто — Лианинград» весенним утром взорвался над океаном. На борту триангуляра летела группа ленинградских артистов, и среди них — Марта Урбан. Арлену, их сыну, было тогда семь лет…
Профессор Григорий Завира не мог заснуть, как ни старался. Лежал на диване с закрытыми глазами и заставлял себя спать. Он слышал, как сын возвратился домой. Слышал, пришел не один… Девичий голос…
Сквозь неплотно прикрытые двери кабинета доносились приглушенные голоса.
От нервного напряжения сердце профессора усиленно колотилось, а мозг работал впустую, до щемящей боли в висках. Никак не мог понять, что могло вывести его из равновесия. Внутренний жар порождал призрачные видения и страх бесприютности, когда не только крыши над головой нет, но негде ни отдохнуть, ни богу душу отдать, и нет рядом человека, который пожалел бы, помог. Сын уже взрослый. Как бежит время…
«Сын взрослый… А я немолодой. Страшно. Что это со мной? Ведь ничего не произошло. В моей жизни все хорошо. Меня уважают, людям я нужен… Но как неуютно в жизни!.. Все становится страшным, кажется бездушным и бесцветным!»
Он окончательно убедился, что заснуть ему не удастся.
А за стеной начал петь сын, перебирая струны инканского радо:
Хоть жизнь горька — любовь медова,
Так подсластим же кубок наш.
Мы словно брошенные гнезда,
