После того, как стиральная машина закончила стирать мои джинсы и куртку, я закинул туда красную рубашку. Мама всегда меня учила, что никогда нельзя вместе стирать в стиральной машине вещи разных цветов.
Я развесил свою одежду на змеевике, в надежде, что она высохнет до вечера. Рубашку я взял гладить. У меня никогда хорошо не получалось пользоваться утюгом, но сегодня мне везет.
19:14. Девушки всегда опаздывают. Люди вообще опаздывают только тогда, когда уверены, что их дождутся.
Я сидел на бордюре и рассматривал свою обувь. Я купил эти туфли три года назад. Очень хорошие и удобные туфли. Они мне всегда очень нравились. Но пора купить новые. И джинсы тоже. Только вот одна проблемка: у меня нет лишних денег. Точнее сказать, у меня, их совсем нет. Ну почему всегда так? Я разве много прошу? Только новые джинсы и удобные туфли. И чтобы было, что поесть каждый день.
Она шла ко мне в белых брюках, темно синей рубашке и сиреневых кроссовках.
— Привет, — она снова улыбалась своей обворожительной застенчиво-милой улыбкой, которая медленно сошла с ее лица, когда она увидела мою разбитую, опухшую физиономию. — Господи, кто это сделал?
— Привет, — я тоже улыбаюсь. — Так, пустяки. Пройдет через пару дней.
Она потянулась ко мне, чтобы я ее обнял. Я всегда боюсь ее обнимать. Не потому, что она не красивая или что-то в этом роде. Напротив, вы никогда не видели ничего прекраснее этого ангела. Просто она — это чудо.
Имею ли я право на чудо?
Наверное, нет.
Никто не имеет права на чудо. Оно всегда само по себе.
Потому оно и чудо.
Я обнял ее, и мы простояли так секунд тридцать, но в тот момент все вокруг замерло, время остановилось для нас. Не знаю, как она, но в такие минуты я испытываю чувства блаженства, истинного счастья.
На автобусе мы доехали до вокзала. А оттуда пошли пешком гулять по всему городу.
— Красивый город, — говорю я. Она только улыбалась. Ей было хорошо со мной. Я это чувствовал. Не смотря на то, что мы мало разговариваем, ей со мной хорошо. А что касается меня, то я вовсе не люблю разговаривать.
Мы покормили уток белым хлебом, а потом присели на скамейку в парке. Я обнял ее, а она прижалась ко мне.
— Когда тебе надо быть дома? — в ответ она только пожала плечами и посмотрела мне в глаза преданными взглядом. Уже было темно, и я решил, что пора. Выйдя из парка, мы пошли по проспекту, а я продолжал ее обнимать.
— Поехали на автобусе! — от неожиданности я вздрогнул.
— Поехали, — говорю я, и мы сели в зеленый автобус номер «100».
