– И смотри, Христа ради, за Бошняком. Пусть до полного излечения он останется в Иркутске.
Миша понимающе поклонился.
– Да, еще я хотел тебе сказать. При встрече с декабристами в Иркутске будь осторожен. Не проговорись, что отряд с Сахалина снят. У Волконских будешь – упомяни, что отряд стоит, но есть опасность от англичан. Остановишься у Якушкина в Ялуторовске – тоже не забудь сказать! Но, мол, опасно их положение!
Муравьев очень дорожил мнением декабристов по многим соображениям.
Миша просиял от таких наставлений. Он любил генеральские хитрости, именуемые «дипломатией».
Вызвали Воронина.
– Есть у вас где-либо поблизости свежие олени?
– Никак нет, ваше превосходительство.
– Я намерен весь штаб отправить в Николаевск.
– Всех оленей увел Геннадий Иванович, так как предполагал, что он встретит ваше превосходительство со штабом в Николаевске…
Сначала Воронин подумал, не на мясо ли надо оленят.
– Тогда приготовьте баркасы и гребцов, отправьте штаб на шлюпках.
– Баркасы вчера загружены, ваше превосходительство.
– Почему? Чем?
– По случаю войны мы все грузы отсюда переправляем на гребных судах в Николаевск. Баркасы для этого и шли сюда.
Муравьев поднял брови:
– Нашли тело второго казака?
– Так точно, ваше превосходительство. Море вчера вечером выбросило.
– Я буду присутствовать на похоронах!
Подошла шлюпка со шхуны, стала напротив лагеря, у палаток. Прибыли Буссэ, Римский-Корсаков. Вскоре у губернатора собрались все отъезжающие. Муравьев сказал, что задерживает шхуну, сегодня день в их распоряжении.
Римский обрадовался, сказал, что кое-что надо исправить. «У винта течь. Все время приходится людей держать у помпы. До одурения качаем!» Он поспешил в кузницу.
– А что вы скажете про вчерашние разговоры да про нашу прекрасную Екатерину Ивановну? – спросил Бибиков, когда шли от генерала.
Николай Васильевич улыбнулся загадочно.
– Жорж Санд, да и только! – заметил горбоносый черный полковник князь Енгалычев.
– Но если посмотреть на ее талию и на очаровательные плечики, то скорее вспоминается Поль де Кок, – заметил Буссэ. – А Невельской, господа, пет-ра-шевец! Да, да! – воскликнул он. – Его избавили от суда, так как оказался в плаванье и взять его было нельзя. И некем было тут заменить, никто не желал. Ему нельзя было возвратиться, поэтому он и пошел на открытие устьев, чтобы искупить вину, желая избегнуть кары. Вот почему и совершено открытие! Никто бы не полез голову ломать по своей воле! Что оставалось делать! Он на все был согласен. Потом он и компанию подобрал себе под стать! И они жили тут независимо и творили что хотели. Вот судите сами, что за личности. Матросы и казаки у них штрафные. Часть людей от таких порядков убежала к американцам… Тут можно много сказать, но я не хочу придираться. Как тут не пожалеть бедняжку красавицу!
