Ремезов знал, что такое происходит повсеместно, но сегодня у него взыграло.
Гурмин, одновременно хмурясь и усмехаясь, вежливо спросил, кто понуждает Ремезова засорять унитазы;., и чуть погодя, не дожидаясь ответа, посоветовал больше так не делать.
Ремезов переспросил, действительно ли он может освободить себя от этой неловкой обязанности.
Гурмин ответил утвердительно и посоветовал сделать это как можно быстрее.
- Нельзя же все время насиловать совесть, - вошел он в положение Ремезова. - Так легко невроз себе нажить.
Ремезов, помолчав и представив себя с обходным листком, безнадежно добавил:
- Но ведь Чернобыль уже был… Неужели вам мало, Альберт Иванович?
Гурмин быстро и холодно взглянул на него исподлобья, точно с самого начала разговора настороженно ожидал это обвинение.
- Именно поэтому я пригласил для разговора вас, а не… Ваньку с улицы, - бросил он, стреляя словами. - Вы аккуратны, я вас знаю. Вы - профессионал. Мне, что ли, эту холеру подхватить хочется?
Ремезов молчал и тоже смотрел исподлобья.
- Та-ак, - не выдержал И. О. - Я вас знаю… Сейчас вы мне начнете про тысячелетие крещения Руси и переброску северных рек…
«Все, конец, - бесчувственно подумал Ремезов. - Пора разводиться и уезжать к чертовой матери».
Через два часа он узнал, что предложение Гурмина принял однофамилец.
Все разладилось в жизни, все пошло наперекос.
Выйдя из директорского кабинета, Ремезов опасался еще чего-то,; непонятно чего. Теперь стало ясно: он опасался, что следом вызовут однофамильца и тот согласится. То, что теперь случилось, оказало на него двойное действие: вызвало злую досаду и отмело все сомнения, укрепило Ремезова в правоте.
«Все, конец, конец, - отрясал он с себя прах научной и неудавщейся семейной жизни. - Развожусь немедленно и уезжаю…»
За этими мыслями и застал его однофамилец. Ремезов, поднял на него глаза, но, погруженный во внутреннее кипение, сразу как будто не заметил.
Однофамилец попытался рассмеяться:
- Сурово глядишь, отец Авраам!
Ремезов, проникнутый значением своего подвига, ничего не ответил.
- Осуждаешь? - Однофамилец улыбался насколько хватало сил широко. -
Ремезов пожал, скорее передернул плечами.
- Ну, осуждай, - вдруг согласился однофамилец и, вздохнув, перестал улыбаться. - Ты, конечно, сделал правильно… устоял перед- грехом… А я, как видишь, решился пасть в твоих глазах… Хотя, честно говоря, я не ожидал, что ты так быстро сдашь оружие. И кому?! Это же бездари, Витя! - Он стал воодушевляться. - Они же все загадят! Осуждай, Витя, осуждай- Но я не отдам им свою работу. Знай, Витя, и твою не отдам.
