Эррен только рукой махнул и с силой толкнул створку, закрывая ворота у себя за спиной.
Улицы и правда оказались совершенно пустыми. Хотя, если подумать, а куда идти обычному селянину стылым зимним утром? Однако сонным Фонк вовсе не казался: доносилось и позвякивание цепей на шеях дворовых псов, и голоса скотины, и стук, и голоса людей.
Поселок был ладным, аккуратненьким и «богатым» – так сказал бы Оль, и именно это слово сей вздох пришло Шадеку на ум. Широкая улица, красивые дома (в основном двухэтажные срубы, как водится в северной части Ортая), ладные заборчики, большие плодовые сады. Весной и летом красотища, наверное. Дома стояли далеко друг от друга, всем хватало места.
Двор Эррена был пятым от ворот. Нарядный новенький плетень, поверх – голые абрикосовые ветки, за ним – просторный двор, сараюшка, курятник и большой сруб: два этажа и мансарда. Выглядел он не новым, но ладным и крепким. Из двух труб валил веселый густой дым.
Коней оставили за воротами, прошли во двор. На зов Эррена из сарая появился светловолосый парнишка лет пятнадцати, выслушал указания, сметливо кивнул, выскочил со двора и подхватил коней под уздцы, повел вперед по улице. На недовольное ворчание Шадека Эррен отмахнулся:
– Куда я твоего коня дену? В курятник поставлю или в спальню к тебе загоню? Побудет в общинной конюшне вместе с другими, ничего ему не сделается. Ни одну лошадь у нас еще не уморили!
– Это радует, – пробормотал маг, провожая взглядом мальчишку.
Эррен легко взбежал по трем деревянным ступеням, потянул на себя тяжелую дверь.
– Гавель? Милая, я вернулся!
Не задерживаясь в крошечных сенях, Эррен шагнул в дом, Шадек – за ним. Скинул капюшон, потер покрасневшие от мороза щеки.
Мужчины оказались в просторной низкой кухне. Справа – стол у стены и четыре стула, впереди под стенкой – шкафчик и навесные полки. Посреди кухни – толстый опорный столбик. Маг глянул на потолок – так и есть, немного провисает. Вправду, что ли, коня в комнату селили?
В углу кухни солидно гудела печь. Пахло тушеным мясом, настоем из смородинового листа и самую малость – дымом.
От печи обернулись двое: худая старушка и молодая женщина. Старушка была невысокой, сухонькой, в заношенном шерстяном платье и простом платке, из-под которого выбивались седые прядки. Глаза у нее были темно-карие, круглые и глуповатые, лицо улыбчивое. Двигалась она вперевалку, трудно перебирая искривленными ногами, держась за стены и мебель.
Родственница? Нянька? Непонятно. Семейного сходства с Эрреном или его женой на первый взгляд не было видно.
