, когда открывалась ярмарка. Так и говорили: коли ласков покров, даст прибыток под кров.
Торговые люди и в веселье о деле ее забывают: похваляются своим товаром да купеческой сметкой. Те, кто меха везут, прихватили образчики для приценки. В Москве знатоков немало, но великокняжескому денежнику особая вера. Он, итальянец Джан Баттиста делла Вольпе, а по-простому Иван Фрязин, не только государевы деньги чеканит, но и счастливый глаз имеет. Поднесут к нему образчик: «Погляди-тко, Ван Ваныч!» Тот встряхнет шкурку, подует, на свет глянет. Коли в сторону отложит — плохи дела, коли к себе заберет да деньгой звякнет — жди удачи. Спорить не смеют. Однажды кто-то заикнулся, так Фрязин тотчас бросил ему шкурку назад. А на следующий день купец со всем своим товаром в реке потонул. С той норы молчат купчишки, во что обрядит Фрязин, то и принимают, лишь смотрят украдкой, сколько насыпал, и друг с дружкой равняются. Радуются, как дети, у кого хоть на грош больше, и отсылают к столу итальянца дорогие заморские вина.
Вот, крепко зажав в ладонь полученные деньги, отошел от него очередной приценщик. Княжеский приказчик Федька Лебедев дернул счастливца за полу кафтана:
— Ну-ка, покажь!
На потной ладони блеснули три серебряные монеты.
— Тьфу! — ругнулся Федька. — Недорого твой соболек пошел. Дурит вас фрыга, а вы, ровно щенята малые, только повизгиваете.
Купец отдернул ладонь и укорил:
— Сам ты дурень. Зачин не ценой богат, а покупщиком — знать надоть.
— Кто дурень, еще поглядеть будем, — встал на защиту своего артельного товарища Митька Черный. — Федька вчера драного кота за два рубля продал, а ты за соболя три алтына поимел — и доволен…
— Вре-е-шь! — послышались голоса, любопытные придвинулись ближе — Федька был известен Москве своими проделками — и попросили: — Расскажи.
Митька промочил горло и начал:
— Дело было вот как. Жил с ним по соседству мужик одинокий, помер он третьего дня, а перед смертью наказал Федьке дом свой продать и все, что с него возьмет, убогим раздать — по соседской душе молиться. Федька пообещал — грех умирающему отказать — и крест ему в том поцеловал. По как помер сосед, стал думать: что толку добро на ветер пущать? Однако ж волю последнюю не исполнить и крестоцелование нарушить — еще больший грех! Как тут быть? И вот что он удумал: пустил в соседский дом кота и пригласил покупщика…
Митька взял моченое яблоко и вкусно хрустнул, брызнув по сторонам ядреным соком.
— Ну? — поторопили его слушатели.
