С этими Дядюшкиными словами и помчались женщины в деревню, немного придя в себя от испуга.
Весть о виденном на море пароходе встревожила также всех мужчин. Во главе со старостой сходили они быстренько на морской берег проверить верность бабьих рассказов. И в самом деле: не почудилось им! Пароход продолжал ползти и дымил во весь горизонт.
Староста на всякий случай распорядился: вывозить всех женщин с ребятишками за реку, на лодках. Заодно мужики решили — вывезти и самое ценное, в первую очередь «казенную» пушнину, порох из общего склада, а также всю церковную утварь.
Начавшийся отлив ускорил дело. Успели всех перевезти, даже коровенок «своим ходом» перегнали. Благо, речка-то еще была совсем летней, не успела затянуться льдом. За речкой, а там — за густым леском, в давно покинутых старых поварнях, разместили всех женщин с детьми. Да и горы рядом — тоже заслон. Решено было, что в деревне останутся староста, пожилые охотники и батюшка с семьей. Парней тоже отправили за реку в качестве стражей матерям с детьми. До того прослышали от ольских друзей, что в некоторых местах «лихие люди», невесть с кем воюя, уводили за собой и молодых людей. Кому охота, против обычая, своих сынов посылать на какие-то темные дела? Как в якутской землице — заставят их еще и «убойством» заниматься. Такое грешное и бездумное дело — людей убивать!
На следующий день утром рано примчался из Блахина Дядюшка и огорошил всех мужчин:
— Балаганские молокане-то сказывают — на том пароходе они, к Коровьему острову ездючи-то, усмотрели черный плаг! Бают — худо это: так разбойные грабители и убойцы ходят! Да еще калякают те молокане-то — за Читой-городом каких-то белых наши простые мужики побили! А ково не добили — те и поразбежались, хто куды. Беда, опасаются, кабы доселя не прибежли! Ох, пары-браты, — продолжал Дядюшка рассказывать ошеломленным мужикам, — бе-е-да, сказывают, те колоченые-то — разварнаки из разварнаков! Страшные те люди, говорят, душегубцы переокаянные!
Тут присутствующий при разговоре батюшка отец Игнатий его прервал:
— Чего ты, раб божий Матвей, так расшумелся? Мало что нехристи-молокане скажут!
Дядюшка, против своего обыкновения, непочтительно огрызнулся:
— Тоже они — люди знающие, зря не скажут!
Наступили беспокойные, полные тревожного ожидания дни.
Дядюшка, как опытный охотник, был поставлен старостой во главе всех мужиков для защиты от неизвестных, едущих по морю.
— Мы што? Силенкой не обижены! — говорил он им. — Ежели мы, как пужливые олешки, станем разбегаться да всяк станет в свою яму прятаться, побьют нас, без остатка вымолотят — чисто табак дело будет! Умом надо тут раскинуть. Одним шестком надоча держаться всем нам! Да укрытенько: наш-то лес и ухоронит всех. У ково есть ружьишки — их на изготовке следоват подержать. За морем надо из леса незаметно последить да на устье-то дозорчик учредить не мешало б, как в старину делали…
