Крутояр вынул въездную визу с большим штемпелем канцелярии президента и подал ее напыщенный комиссару. Штемпель немного охладил вспыльчивость полицейского, но все же не отнял у него намерения чем-то навредить советским людям.
— Виза не дает права на путешествие, — сказал он грубо.
— Ошибаетесь, комиссар, — сухо улыбнулся профессор, — виза является разрешением на проведение всех научных опытов на территории республики.
— Научных? Хм, — мясистое тело комиссара дернулось, глаза его стали злыми и недоверчивыми. — Вы находитесь в районе антигосударственных беспорядков. В сельве действуют бандиты.
— Политические проблемы нас не касаются. Кроме того, мы ищем голландского ученого Ван-Саунгейнлера, — тихо и немного торжественно сказал Крутояр. — Если вы забыли, комиссар, я могу напомнить вам: господин президент в прошлом году пообещал миру приложить все усилия, чтобы спасти мужественного путешественника.
— Жизнь Ван-Саунгейнлера под надежной защитой закона.
— Нет, жизнь Ван-Саунгейнлера под угрозой, комиссар. Весь мир следит за нашей экспедицией, за нашим продвижением, и, если вы будете препятствовать нам, это только бросит тень на честь президента.
Комиссару пришлось отступить. Вернув документы, он нахмурился, посмотрел темными глазами на кораблик, затем перевел взгляд на падре. Очевидно, он еще возлагал надежду на предсказателя воли божьей.
Падре поднял глаза, мгновение подумал и вдруг быстро, размахивая полами черной сутаны, прошел к "Голиафу". Еще мгновение, и он исчез в трюме. Комиссар с удовлетворением расправил плечи. Падре умел делать такое, о чем даже богу не снилось. Слышен его голос гневный, властный, требовательный. Святой отец свирепствует! Сыплет проклятия на чью-то голову. Резкие крики мешаются с льстивыми, почти нежными словами... Комиссар, переглянувшись со своими полицейскими, нетерпеливо потирает руки... Сейчас, сейчас святая воля пробьет стену неповиновения, сломит сопротивление этих высокомерных правдолюбцев.
И вдруг падре вылетает на палубу. Сбежал на берег. Запыхавшийся, красный, погрозил кулаком "Голиафу". Комиссар недовольно сопит. Второй полицейский, сдерживая ироничную улыбку, вперяет глаза в землю. Путешественники, ничего не понимая, смотрят на священника. А тот шепчет что-то злобно комиссару, еще раз обжигает кораблик едким взглядом, потом плюет себе под ноги и шагает в чащу леса, к серым домиков...
Можно отправляться. "Голиаф", покачиваясь на легких волнах, поднимает буруны на мутной воде и, не торопясь, выходит на середину реки.
