Нет. Тут — отец или мать нужны. А от матери как раз заявление уже пять лет как висит. И отец в розыске числится. Выходит, закрыли «висяк». Если еще мужика этого дождаться, то два дела сразу и закроем. И детей матери вернем, и папашу этого — идиота чертова. Вот ведь придумал детям конец света. И не подкопаешься, не объяснишь им ничего. Пять лет!
— А вам живица не нужна? — спросил улыбчивый крепкий парень. — Она ведь очень полезна при ранениях или ожогах. А у вас все же служба — дело опасное. Мы бы на оружие сменяли. А то ружья-то у нас старые.
Да и вообще — они против автоматов совсем слабые, если вдруг что.
Ну, или хоть на патроны, если вам оружием нельзя.
Нет, все же придется выходить на кухню. Ничего не поделать.
Холодильник стоит там. И чайник тоже там включается. Надо было, наверное, перетащить к себе — но это уже было бы явным признаком паранойи. Главное, идти надо спокойно, ни на что не обращать внимания, не дергаться. Подумаешь, видения какие-то у него! Мало ли у кого и какие бывают видения. В таком возрасте у некоторых наступает полное разжижение мозга. А он все же сам себя обслуживает.
Никому не жалуется. Только себе, да и то — молча. Старик с кряхтением поднялся из старого кресла, откинув на подлокотник сине-зеленый плед, которым накрывался до шеи. Старая кровь не греет. Старые кости мерзнут. Зябнет все. Что с холодной старостью можно сделать? Хорошо еще, что понимает собственное состояние. Теперь — ноги в валенки. Раньше-то, в далекой юности, смеялся над старым преподавателем в университете, который даже летом приходил в аудиторию в валенках. А теперь сам почти такой. Конечно, можно и просто в носках ходить по своей квартире. Но мало ли, что там рассыпано по полу. Или только кажется, что рассыпано. Мало ли. А еще в носках — просто холодно. Как ни убеждает родное государство, что на самом деле на улице тепло, а пол-то — холодный. Сквозит все время откуда-то. Морозит. Здоровья осталось совсем мало. Его надо беречь.
Поэтому — лучше уж в валенках. Он подошел к двери своей комнаты, постоял, набираясь духу. Сейчас выйду. Вот сейчас выйду. Никого там нет. Это все мне кажется. Никого нет. Вышел. На кухню — сразу налево. Не надо заглядывать в большую комнату. Нечего задерживаться в коридоре. Сразу на кухню, там щелкнуть кнопкой чайника. Он еще теплый — это с утра, наверное. Но хочется горячего чая, а не теплого. Вот, забулькал, зашумел. А теперь осторожно, боком, ни на что не смотря — к холодильнику. А как вот ни на что не смотреть? Глаза закрыть, что ли? Тогда ведь и холодильник не найти. Это еще когда — в прошлом месяце, что ли? Пытался он тогда с закрытыми глазами. И что? Сразу головокружение. Сразу — с курса. Сразу башкой о стену. Старой пустой больной башкой. Так последние шарики повыкатываются… Кстати, если просто смотреть вниз, не поднимая глаз, тоже ничего хорошего не дает. Вот эти темные пятна. Почти черные, такие красные.
